Олльхауэр снова встал. – Мы встретимся завтра в 8.30 утра. Я кратко кивнул: – Так точно, господин подполковник. Он взглянул на спящую Кармен и прошептал: – Но только между нами. Для этого есть время в обеденный перерыв или после окончания рабочего дня. После этого он снова занял свое место рядом с водителем.

На следующее утро он появился в "Заттельхофе" с яростным выражением лица и без слов скрылся в своем кабинете. Я ломал себе голову, что же могло его так разозлить уже с самого утра. Через десять минут он вызвал меня к себе. Тут-то и последовала головомойка, которую я ждал еще во время возвращения с экскурсии. В частной жизни, грозно говорил Олльхауэр, можно делать все, что хотите, но нельзя заниматься личными делами на службе. Кстати, на десять утра назначено служебное совещание. Там он представит меня штабу "Стэй-бихайнд".

Если войти в служебные помещения 12 С, то слева располагается короткий коридор, а еще раз налево – кабинет Олльхауэра. Через выходящее на запад окно оттуда он мог смотреть на Аншпренгер Штрассе и еще на пару сотен метров на Карл-Теодор-Штрассе. Его приемная состояла из двух помещений, соединенных между собой. Оттуда окно выходило на север, прямо на конец Карл-Теодор-Штрассе, выходящую там на площадь Боннер Платц. Приемная была оборудована как конференц-зал. На практике именно там всегда собирались разные люди и разговаривали. К бюро Олльхауэра примыкали с правой стороны многочисленные маленькие комнаты. Их окна все без исключения были занавешены гардинами.

Красотка с другой стороны

Я снова вспоминаю о большом интересе госбезопасности ГДР к нашему объекту. Штази не стала вербовать торговца фруктами, но по-прежнему хотела тщательно следить за всем происходящим в "Заттельхофе". Для этого они придумали кое-что необычное. Меня это до сих пор веселит, потому что сделано все было не просто умно, но и красиво. Еще до моего первого служебного совещания со мной произошло событие, связанное с этим. Вдруг открылась дверь бюро. Пауль кивком пригласил меня к себе. Этот приветливый баварец уже много лет был контролером связников в "Стэй-бихайнд". Он был мил во всех отношениях. Теперь, дико жестикулируя, он позвал меня в свой кабинет. Осторожно он сдвинул гардины в сторону. – Вот, – показал он на здание с противоположной стороны улицы, – чтобы вы не думали, что у нас тут все скучно. Пауль улыбнулся.

На противоположной стороне одно окно было широко открыто. Комната за ним была ярко освещена. Я посмотрел разок, посмотрел другой. Молодая светловолосая женщина с большой грудью и собранными в "хвост" волосами делала утреннюю зарядку у открытого окна. Она была совершенно голой и, казалось, не предполагала, что за ней наблюдают с другой стороны улицы. Я в тот момент не мог догадываться, что гардины были сдвинуты не только в комнате Пауля. Справа и слева от нас, и этажом ниже тоже, любители подглядывать стояли у окон.

В этот день госбезопасность ГДР сфотографировала меня в первый раз. Лишь после "поворота" стало известно, что блондинка была приманкой и на другой стороне находилась не только в географическом смысле.

Разведчики из Восточной Германии устроились с фотоаппаратами у чердачных окон и порой снимали не только нас, но и тот или иной документ на наших столах с помощью своих мощных телеобъективов.

Ровно в десять часов началось совещание. В нем принимало участие около 14 работников, среди них несколько агентуристов связников, руководитель "оперативной безопасности" (Operative Sicherheit, сокращенно OpSi), двое так называемых наводчиков, руководитель группы связи, руководитель учебной группы и начальник оперативной группы. Большинство из них были офицерами Бундесвера, их привел или заманил сюда сам Олльхауэр. Яркая группа мужественных, надежных и решительных мужчин.

Такого чувства товарищества, как в "Стэй-бихайнд" мне не приходилось испытывать больше нигде в БНД, ни до, ни после. Даже те из коллег, кто не были близки друг к другу, всегда могли слепо положиться на своего партнера. Возможно, это было связано со службой в воздушно-десантных войсках, откуда вышла большая часть сотрудников. Для парашютистов, как я знал на своем опыте, всегда на первом месте стоял человек, а лишь потом его звание и должность. Как правило, отношения были грубоватыми, но сердечными.

После обсуждения обстановки Хайнц Хилль, руководитель оперативной группы, забрал меня в свой кабинет. Он был полной противоположностью прямого, сухого и всегда корректно одетого Олльхауэра. На Хилле был темно-синий двубортный пиджак, ослабленный ремень и модный галстук, завязанный большим узлом. Он производил впечатление человека дела, заработавшего авторитет исключительно собственной успешной работой.

Хилль оказался очень приветливым и открытым коллегой, которому можно было полностью довериться. Я быстро оценил его высокие человеческие и профессиональные качества.

Меч гладиаторов

Хилль объяснил мне цели и смысл ежедневного существования того отдела, который называется "Стэй-бихайнд", он же "Гладио". То, что он рассказал мне, и ставшие мне впоследствии известными факты об этой совершено секретной службе НАТО составили в целом следующую картину.

Мы были секретным, по-военному организованным подразделением, которое в случае агрессии с Востока должно было остаться в тылу прорвавшихся на Запад войск стран Варшавского пакта и развернуть там разведывательно-диверсионную деятельность. Потому оно и называлось "Стэй-бихайнд" – от английского выражения "stay behind", что означало примерно подразделения, оставшиеся в тылу противника и продолжавшие там борьбу. Во время моей службы немецкая секция "Гладио" (это имя происходило от короткого меча римских гладиаторов) охватывала, по моим данным, 104 сотрудника и 26 человек управляющего персонала в штабе БНД. В самый разгар "Холодной войны" в ней насчитывалось 75 офицеров управления из разведслужбы и около 500 помощников.