— Если супруги живут в ненависти и не расходятся, это предрассудок?

— Если продолжают так жить, то это глупые люди. Умные обсудят ситуацию и найдут выход. У меня умная, хорошая супруга, у нас не бывает сложностей, мы пытаемся понять друг друга.

— Она понимает вас, когда Вы восхищаетесь другой женщиной, может, даже увлеклись ею?

— У нас возникает достаточно более интересных тем для обсуждения, чем эта.

— Лучше признайтесь, предпочитаете не отвечать на этот вопрос?

— Нет, действительно, эти темы не присутствуют в нашем обиходе.

— Вы допускаете, что можете изменить жене?

— Да, наверное. Телесно.

— Вы постараетесь, чтобы она об этом не узнала?

— Стараться не буду ни в коем случае. Со мной это может быть крайне редко, хотя бы из чувства брезгливости. Скрывать что-то, обсуждать подобные темы — повторяю, нет, у нас есть занятия поинтереснее.

— В ком страх сильнее — она боится Вас потерять, или вы?

— У нас нет такого страха. Мы вдвоем решили жить вместе счастливо.

— Сколько лет Вашему браку?

— Восемь лет. Возраст уже достаточный, и не хочется исканий и всего остального.

— Если все же это произойдет, Вас пугают хлопоты? Это хлопотно…

— Не могу думать об этом по заказу.

— Вам нравится Довлатов?

— Читал, но очень давно. Теперь я вообще мало читаю, в основном книжки в мягких переплетах и биографии, например, известных предпринимателей.

— Вспомните кого-нибудь из великих поэтов прошлого.

— Надсон.

— Я имел в виду XX век.

— Гумилев.

— Он великий поэт?

— На мой взгляд, хороший поэт.

— А русский прозаик XX столетия?

— Мне нравится Платонов и, как ни странно, Астафьев.

— Он тоже гений, Астафьев? Или большой писатель?

— А я не понимаю, что значит великий, или гений. Он мне очень близок.

— Но Вы же гений в бизнесе. Ксатати, кто еще, помимо вас?

— В бизнесе я совершенная посредственность. Вот Вы гениальный журналист?

— Наверное, да. Потому что журналистикой я занимаюсь только месяц, а уже напечатался в центральных газетах. Впрочем, точнее будет сказать, гениальный проходимец.

— Вот, пожалуйста. Гениальность — это самооценка, не так ли? Вы себя сами так оцениваете.

— Фигуристам выдают баллы — высший шесть. Вы себе за Ваши умственные способности сколько поставите?

— Сначала я вернусь к прозаикам, тут у меня своя, строгая шкала оценок. Если фигуристов оценивают, насколько точны их движения, и существует точный, объективный критерий, то к писателям применима только чувственная система оценок, то я чувствую, что у меня есть к этой профессии способности, не более того.

— Какие бизнесмены, по Вашему мнению, заслуживают такой же оценки?

— Я очень высоко ценю часть из «новых русских». Убитый Илья Митков. Он в двадцать шесть лет сделал два банка — «Прагма-банк» и «Диа-банк» и был застрелен. С моей точки зрения, он был гениальным предпринимателем.

— Вы допускаете, что и Вас могут убить?

— Безусловно, есть постоянное осознание риска.

— Есть ли у Вас ощущение, что Бог о Вас заботится?

— Бог или черт.

— Вот я и хочу Вас спросить.

— Я точно знаю, кто меня охраняет, если уж Вы хотите в астральную плоскость погрузиться… Дух моей бабушки, которую не похоронили. Она была если не колдуньей, то уж медиумом очевидно. Последние годы ее жизни для нее существовал только один человек, ее внук. То есть, я. Она была очень сильным человеком. Она меня до сих пор охраняет. Те экстрасенсы, с которыми я общаюсь, удивляются — «что за поле тебя окружает!» Я защищен, и даже от психотронного оружия, если таковое существует. Бабушка моя была сожжена, пепел развеян. Она — везде.

— До какого возраста Вы хотите дожить?

— Моя жизнь спланирована. В 50 лет, в 2000 году я выйду на пенсию и займусь рыбной ловлей или вообще работой, связанной с рыбой. Это мое хобби. Может, вложу деньги в океанариум и сделаю прибыльное дело.

— А помогать ближним? Строить больницы, приюты?

— Вы можете мне назвать какого-нибудь известного бизнесмена, который реально занимался бы благотворительностью только потому, что чувствует потребность в благотворительности? Я знаю их довольно близко… Вот Фонд Сороса — благотворительный фонд?