— Я потрясен, — сказал хозяин кабинета, когда мы уселись втроем около низкого столика, на котором не было ничего, кроме нескольких проспектов с изображениями парусников и пароходов.

— Мы работали вместе больше двадцати лет, — продолжал мистер Баренбойм. — Смерть Джорджа была… Она была просто невозможна!

— Должна существовать веская причина, — сказал Холмс. — Такой человек, как Джордж Уиплоу не мог свести счеты с жизнью без чрезвычайных оснований.

— Да, да, — пробормотал Баренбойм, — я не вижу никаких оснований. Никаких, мистер Холмс.

— Смерть жены, которую он любил?

— Прошло три года, мистер Холмс! Джордж был в депрессии, верно. Но я считал, что он справился. Вот уже год, как Джордж перестал упоминать имя Энн в каждом разговоре… Я просто не могу поверить, мистер Холмс! Я… Когда пришел сержант и сказал, что Джордж найден мертвым, я был уверен, что его убили. Инспектор Харпер утверждает, что Джордж сделал это сам, и коронер присоединился к этому мнению. Они профессионалы, но ведь и професссионал может ошибиться… Мистер Холмс, вы тоже считаете, что… Джордж выстрелил в себя сам?

— Все говорит именно об этом, — кивнул Холмс. — Инспектор Харпер знает свое дело, мистер Баренбойм. Думаю, что, если и существует какая-то иная причина для самоубийства Уиплоу, кроме смерти жены, то знать ее можете или вы, или мистер Говард.

Баренбойм сделал отстраняющий жест рукой.

— Мне иные причины неизвестны, — сказал он резко. — Что касается Патрика…

Он оборвал фразу и принялся нервно перелистывать лежавшие на столе проспекты, будто искал там какое-то изображение.

— Да, — мягко проговорил Холмс, — вы начали говорить о Патрике. Он может знать о причине самоубийства больше вас?

Баренбойм справился с волнением и посмотрел Холмсу в глаза.

— Не думаю, мистер Холмс. Патрик никогда особенно не любил отчима, и я его в этом не обвиняю. У Патрика своя цель в жизни. Жизнь Джорджа проходила здесь, в этих стенах, он не мыслил себя без своих кораблей, без фрахта, без споров с капитанами, без всей этой нервной суеты, что зовется морским бизнесом. А Патрик иной… Он добрый малый, но море для него — просто вода, где плавают пароходы и приносят прибыль, из которой и ему что-то перепадает.

— Что же интересует его на самом деле? — спросил Холмс, разглядывая висевшие на стенах картины с изображением морских пейзажей и старинных галеонов. Похоже, его совершенно не интересовали интересы молодого Говарда, и вопрос он задал только для того, чтобы поддержать беседу.

— Лошади, мистер Холмс! — воскликнул Баренбойм.

— У него есть конюшни? — удивился Холмс. — Признаться, я не заметил ни одной в Чичестере.

— Он играет на скачках, мистер Холмс. Ипподром — его стихия. Жокеи — его лучшие друзья. Он честный человек, мистер Холмс, и он, насколько я знаю, никогда не попадал в истории, которые довольно часты в той среде. Но…

Баренбойм помолчал. Молчал и Холмс, не сводя взгляда с картины, на которой были изображены, по-моему, сами владельцы Южной пароходной компании, стоявшие на борту какого-то судна.

— Но я плохо представляю, — продолжал Баренбойм, вздохнув, — как пойдут дела компании, когда Патрик сядет вон в то кресло, где всегда сидел Джордж.

— Патрик наследует отчиму? — осведомился Холмс.

— Да, полностью.

— И завещание вступает в силу немедленно? — это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Конечно, — кивнул Баренбойм. — Есть один нюанс, но он несуществен…

— Да, да? Вы сказали о нюансе.

— Патрик должен полностью войти в курс дел компании. Это естественное требование, оно оговорено в завещании Джорджа. Думаю, когда оба мы оправимся от этого страшного события… Патрику придется, конечно, меньше внимания уделять своим былым привязанностям.

— А до того времени, когда вы сочтете, что молодой Говард готов занять место мистера Уиплоу…

— До того времени финансами распоряжаюсь я. Впрочем, не думаю, что это продлится долго. Патрик сказал мне вчера, что с понедельника начнет вникать в дела. Он умный парень, мистер Холмс, и я думаю, что, действительно занявшись контрактами и спорными проблемами фрахта, Патрик со временем станет хорошим компаньоном.

— Не сомневаюсь, — подтвердил Холмс. — Молодой Говард произвел на меня приятное впечатление. Немного эмоционален, но это привилегия молодости. По-моему, я так и не убедил его в том, что никто не мог убить мистера Уиплоу. Он остался при своем мнению вопреки очевидным фактам.

Баренбойм нахмурился.

— Вы говорите, что Патрик… — начал он с оттенком недоумения в голосе. — Впрочем, конечно…

— Вы хотели что-то сказать, мистер Баренбойм?

— Нет, мистер Холмс. Я просто думаю, что нам обоим трудно смириться с мыслью, что Джорджа больше нет…