–  Не удивительно. Ведь он юрист, и прекрасный юрист. Я давно его знаю.

–  Именно благодаря ему, благодаря тому что он взвалил на себя все эти хлопоты, я смогла так организовать работу, что вот вырываюсь в Закопане.

–  Октябрь в горах, пожалуй, самый лучший месяц. Какая в это время удивительная гамма красок - от темной зелени елей до старого золота буков. Я сам всегда стараюсь побывать в горах в октябре. Немного завидуювам. Мне в этом году придется отказаться от отдыха.

–  Жаль.- Это «жаль» прозвучало у Барбары Ярецкой очень искренно.- Был бы у меня спутник. Как это нистранно, в Закопапе трудно найти любителя пеших прогулок.

–  Вы любите ходить в горы?

–  Очень. Я имею в виду не альпинистские подъемы, а прогулки по горным тропам.

–  Я мог бы показать вам несколько чудесных малоизвестных тропок. Они совсем не опасные, просто на них не встретишь стада курортников. Некоторые из них совсем недалеко от Закопапе. И несмотря на это, их почти никто не знает. Например, тропинка над Стронжиской долиной.

–  Это какая? Та, по склону Лысанок, или в Сарних Скалках?

–  Вы их знаете? Удивительно! Так знать мои «личные» тропы!

–  Так уж получилось, что знаю. Ах, при одной мысли, что завтра утром я сяду в машину и распрощаюсь с Варшавой, меня охватывает радость. Я так давно не путешествовала в машине. Горы и автомобиль - две мои страсти.

–  Я уже кое-что знаю об этом. Во время поездки к Заливу я на себе испытал одну из этих ваших страстей.

–  Завтра мне предстоит проехать более пятисот километров. Если бы вы знали, как радует меня эта поездка. Темная лента шоссе и послушная мне машина! Это же прекрасно!

–  Вы надолго уезжаете?

–  Не меньше чем на неделю. Но хотелось бы пробыть там подольше. Буду поддерживать телефонную связь с адвокатом Рушннским и с моим заместителем в мастерской. Если они без меня не смогут обойтись, придется, как это ни огорчительно, вернуться.

–  Ничего, справятся и без вас. Незаменимых людей не существует.

–  Да я и сама убедилась в этом. После смерти Влодека думала…

–  А где вы остановитесь в Закопане?
– Майор поспешил перевести разговор на другое.- На частной квартире?

–  В одной гуральскон семье, с которой я подружилась и у которой всегда снимаю комнату.

–  Это, пожалуй, удобнее всего. Не будете связаны распорядком дня.

–  Меня в дрожь бросает при мысли, что Зигмунт не успеет подготовить машину.

–  Успеет. Пани Бася, я хочу, чтобы вы дали мне одно обещание.

–  Какое?

–  На всем пути в Закопане ехать, не превышая восьмидесяти километров.

–  Так плестись?!

–  Вы переутомлены и много нервничали. В таком состоянии у человека иная реакция. Можете потерять управление. Тогда и до аварии недолго. Обещаете?

–  Это так важно для вас?

–  Очень.- Майор произнес это с таким чувством, что Ярецкая слегка зарумянилась.

Некоторое время они шли молча.

–  А если я скажу «нет»?
– отозвалась Ярецкая.- Вы же знаете, как я люблю быструю езду. И хорошо веду машину.

–  Тогда я готов разослать телефонограммы по всем милицейским постам на вашем пути, и вас всюду будут задерживать и штрафовать за превышение скорости.

–  Вы это серьезно?

–  Конечно, нет. Но еще раз очень прошу вас быть благоразумной.

–  Хорошо. Буду ехать медленно и осторожно.

–  Не превышая восьмидесяти километров?

–  Сдаюсь. Не превышая восьмидесяти километров.

–  Честное пионерское? Барбара Ярецкая рассмеялась:

–  Ужасный вы человек! Такого деспота еще свет невидел. Ну хорошо. Даю слово.

–  Теперь я буду спокоен за вас. Надеюсь, вы умеете держать слово?

–  Безусловно. При любых условиях. Поэтому и стараюсь не давать обещаний.

–  В таком случае ценю свой успех.

–  Вы сегодня удивительно милы.

–  У вас еще живет ваша знакомая?
– Майор снова переменил тему разговора, не желая, чтобы он приобретал слишком уж интимный оттенок. Да и вообще не хотел в своем флирте с красивой вдовой заходить слишком далеко.

–  Да, живет. Я привязалась к этой милой и достойной девушке. Знаете что, вас надо сосватать.

–  Благодарствую. Меня уже однажды сосватали. Второй раз такой номер не пройдет.

–  Кто знает?
– Барбара Ярецкая улыбнулась и так посмотрела на Лешека Калиновича, что тот даже смутился.