Мне тоже пора было окончательно освобождаться от неотступных мыслей о постели как в прямом, так и переносном смысле, прекратить рисовать в воображении причудливые узоры тонкого черного нижнего белья, из-под которого зазывающе белеет все еще гладкое и тугое, несмотря ни на какие там пятьдесят три, тело, и прикинуть, как побыстрее вычислить в хлынувшей из наконец-то разъехавшихся прозрачных дверей толпы своего долгожданного капитана.

Едва я собрался с асексуальными мыслями и встал могучим волнорезом, рассекающим суетливый поток разнокалиберного народца, вытекающий из сумрачного чрева сектора прилета, как в нагрудном кармане рубашки все той же зловредной цикадой заверещал мой сотовый.

– Слушаю! – поднес я мобильник к своему всеслышащему уху, оставляя в параллельной работе свои всевидящие очи.

– Минамото-сан? – раздался из трубки женский голос.

– Минамото, – согласился я с невидимкой.

– Руку поднимите, пожалуйста! – полупросящим-полуприказным тоном потребовала трубка.

– Чего?… – опешил я.

– Руку поднимите, пожалуйста!

– Какую руку? Кто это?! – Левой рукой я продолжал прижимать телефон к уху, а правую на всякий случай запихнул в карман брюк.

– А-а, все, спасибо! Уже не надо!… – прокричала трубка и тут же замолчала.

Я автоматически нажал на кнопку подтверждения отключения связи, чтобы не переплачивать и без того изрядно сосущей нашу финансовую кровь мобильной компании «До-Ко-Мо», и в это время почувствовал, как кто-то тянет меня за рукав.

Я обернулся, но никого не увидел – толпа обтекала меня с обеих сторон, оставляя у меня за спиной лишь небольшое пустое пространство. И вдруг из этого пространства, откуда-то снизу, раздался тот же «телефонный» женский голос:

– Минамото-сан?

Я посмотрел вниз: за рукав меня держала страшненькая то ли женщина, то ли девушка – особь абсолютно неопределенного и, по моему опыту, неопределяемого возраста. Рост – как сказал бы остряк Ганин (куда он, кстати, подевался со своей «бальзаковской» героиней бесконечной «Человеческой комедии»?) – метр с кепкой, только вместо кепки копна выкрашенных в каштановый цвет, плохо остриженных волос, а под ними – цепкие, острыми буравчиками сверлящие меня глазки.

– Минамото-сан? – требовательно повторила свой вопрос коротышка. – Да?

– Минамото… Но не «сан»… – добавил я ни к селу, ни к какому другому населенному пункту одну из любимых ганинских шуток.

– Тогда «сама»? – продолжила сверлить меня пронзительным взором таинственная незнакомка.

– «Сама» – это вы, насколько я понимаю, – опять неуклюже попытался схохмить я. – А я, скорее, «сам»…

– Я не «сама», – отрезала женщина-девушка. – Я – Мураками.

– Кто? – Я, что называется, ушам своим не поверил, хотя они у меня еще и не такое слышали.

– Мураками, – проверещала она.

– Мураками?… – Я все еще продолжал надеяться, что это ошибка или недоразумение.

– Капитан Мураками Аюми, полицейское управление префектуры Ниигаты, международный отдел, русский сектор. – Пулеметный темп, с которым было выстрелено в меня это признание, развеял последние сомнения, а заодно и надежды.

– А-а, так это вы Мураками? – Я наконец пришел в себя от легкого шока.

– Я, – удивленно ответила она. – А что? Не похожа?

– Да нет… Я просто не ожидал, что вы жен… девушка…

– Ах вон что!… – разочарованно произнесла она. – Ну извините. Мужчин Мураками у нас в секторе нет. Так что по поводу нашей заблудшей овцы сюда, к вам на Хоккайдо, меня прислали.

– Овцы? – От того же Ганина я такие шутки сразу воспринимаю надлежащим образом, но от провинциального капитана, точнее – капитанши, слышать подобную культурологическую эквилибристику было для меня делом абсолютно новым.

– Овцы, да, – подтвердила суровая Аюми Мураками серьезность своих намерений.

– Значит, Ирина Катаяма у вас проходит как овца? – улыбнулся я. – И вы к нам на нее охотиться приехали?

– Если бы… – вздохнула Аюми. – Давайте я вам все по дороге изложу. Вы, кстати, меня извините за то, что я вам на сотовый позвонила, но у меня другого выхода не было…

– Номер вам начальство мое дало?

– Его мне дало мое начальство, а оно, как я полагаю, получило его от вашего.

– Ничего-ничего, я не в обиде.

– Да понимаете, все так внезапно получилось, и я только когда в самолет села, поняла вдруг, что вас в лицо не знаю и что у меня здесь, в Читосэ, проблемы с вами… вернее, с опознанием вас будут.