— Надо сделать вот что, — начал Пружина. — Мы никому ничего не скажем. Вы переедете в другой район. Там Густафссона никто не знает, и он сможет ходить, как хочет. А по субботам я буду приходить с гримом, он будет краситься в зеленый цвет и выступать в таком виде. Краски у меня хватит на рождественскую елку. Что вы на это скажете, а?

Ингрид такой план был не по душе. Если в другом районе Густафссона никто не знает, он сможет получить там любую работу как самый обыкновенный человек и прекратить выступления.

— Хорошо, кабы так, — возразил Пружина. — Такое сошло бы, если б люди умели хранить тайны.

Но ведь кто-нибудь может и проболтаться. Что тогда?

Дедушка, который сидел, прикрыв глаза, поднял голову и спросил:

— Кто же проболтается в той части города, где никто не знает Густафссона?

— Да мало ли кто, кто-нибудь обязательно найдется, заявит в полицию и все. Такие случаи часто бывают.

— Вот негодяй, он еще угрожает! — Дедушка встал, стукнул палкой по столу и направился к Пружине. — О господи! Будь я годков на двадцать помоложе, ты бы у меня живо вылетел в окно!

Испуганный Пружина тут же пошел на попятную. Что он такого сказал? И вообще старик к этому не имеет никакого отношения.

— Верно, — согласился дедушка. — Месть — дело господа бога. Однако иногда ему приходится помогать.

Он замахнулся палкой. Но около него тут же оказалась Ингрид. Она погладила старика по плечу и снова усадила на стул, хотя он и ворчал, что порка, как баня, многим подлецам помогала отмыться.

Пружина вздохнул было с облегчением, но в тот вечер ему предстояло испить чашу горечи до дна. Густафссон решительно заявил, что всем этим он сыт по горло.

— Уходи и больше сюда не являйся!

— Хороша благодарность за все, что я для тебя сделал! А я-то, ног не жалея, бегал, договаривался с распорядителями, с газетами…

— Хватит с меня газет! Я тебе сказал — убирайся!

— Пожалуйста, я уйду. Но если у тебя будут новые ангажементы, мне положен с них определенный процент.

— Проваливай! И если ты кому-нибудь скажешь обо мне хоть слово, пеняй на себя.

На лестнице Пружина остановился. Сердце у него ныло. "Пропал мой блестящий номер, — думал он. — Мой Снуддас. Пеппи Длинный Чулок. Элвис Пресли. АББА. Все пропало".

Бывает порой у человека чувство, что закончилась та или иная глава его жизни. Но это ложное чувство. Глава не кончается. У нее всегда есть продолжение — после нее остаются рубцы, воспоминания, что-нибудь да остается.

Когда дверь за Пружиной закрылась, Густафссон подумал, что пришел конец самой страшной главе в его жизни. Но он тут же начал мысленно ее перечитывать и спросил, почему Ингрид ничего не сказала ему о статье в газете. Она ответила, что хотела сказать, но…

— Я знаю, — перебил он, — тебе хотелось, чтобы я обжегся по-настоящему. Радуйся, вышло по-твоему. Меня освистали так, что, думаю, и здесь было слышно.

— А Пружина сказал, что публика хотела тебя видеть, — вмешался дедушка.

— Врет он все. Врет как нанятый… Впрочем, он же получал от меня деньги. Трое пьяных парней подошли к нам и сказали, что хотят посмотреть на меня. Их-то он и назвал публикой. Пьяницы, вот она публика! Избави меня бог от такой публики.

— Я вовсе не хотела, чтобы тебе было хуже, — сказала Ингрид. — Но этот Фредрикссон так запутал меня своей болтовней о контракте, что я уже перестала что-либо понимать.

Она стояла у окна и смотрела на улицу. Внизу хлопнула дверца автомобиля. Какой-то человек направлялся к их подъезду.

— Доктор!

Густафссон побледнел. Вот оно, продолжение все той же главы!

— Что-то он скажет, когда увидит меня?

— Верно, он уже знает обо этом, — заметил дедушка.

— Я открою, — сказала Ингрид. — А вы идите на кухню, я скажу, что ты не можешь его принять.

— Сколько можно водить его за нос! Он хороший человек.

— Ну хотя бы только сегодня. Нам нужно выиграть время.

Густафссон ушел на кухню. Ингрид открыла дверь — доктор не успел даже позвонить.

— Я, кажется, не предупреждал, что приду, — с удивлением сказал доктор. — Густафссон дома?

— Да… нет… то есть… Он не может…

— Не может повидаться со мной? А почему?

— Он болен. — Дедушка поспешил на выручку к Ингрид.

— Тогда ему как раз необходим врач, — сказал доктор.

— Нет, он не настолько болен.

— Мне необходимо его видеть. — Доктор сделал шаг по направлению к спальне, но Ингрид остановила его.