Пит протянул руку к телефону. Машинально, не думая, он стал набирать номер. Да он и не мог бы разобраться в этой нумерации, если бы думал. Привычным движением, словно и не было незнакомых обозначений на диске, он набрал номер своей конторы.

— Да? — отозвался голос в трубке.

— Рейли, Форсайт и Спраг? — спросил Пит.

Ответили не сразу:

— Извини, друг, не туда попал.

Пит попробовал еще раз, пальцы сами привычно поворачивали диск. На этот раз он набрал номер квартиры матери в Бронксе.

— Мама?

— Никаких мам тут нет, — ответил мужской голос. Пит бросил трубку на рычаг с такой силой, что телефон звякнул. Потом откинулся на подушки и закрыл глаза.

Мэри опять тихонько плакала.

— Пит, милый… — сказала она.

Пит стиснул зубы.

— Ты выздоровеешь…

— Я ЗДОРОВ!

А ВЕСЬ МИР БОЛЕН.

— Конечно, вы здоровы, — сказал психиатр. — Вы не сумасшедший.

— Не говорите со мной, как с ребенком, доктор, — сказал Пит. — Я проходил в колледже курс психиатрии. И я вовсе не беспокотась, что я сумасшедший. Ничуть не хуже вас могу описать состояние, в котором я, по-вашему, нахожусь. Но я отнюдь не в том состоянии.

— Значит, вы не обратили внимания на очень важный раздел в вашем курсе психиатрии, — возразил психиатр. — Труднее всего для человека, даже очень опытного, лечить самого себя. Вам бы следовало знать, что от того, кто подвержен иллюзиям, галлюцинациям или фантазиям, нельзя ожидать, чтобы он…

— Так, значит, я…

— … трезво оценивал, что с ним происходит…

— Я не в состоянии объективно оценить реальность, — устало сказал Пит.

— … и он нуждается в посторонней помощи, понимаете?

Психиатр указал на телефон, как сделал до него врач.

— Вот это — реальный мир. Он существует. Это доказательство. Как юрист, вы должны считаться е доказательствами.

Две, три, четыре, пять минут Пит Инис хладнокровно и старательно все это обдумывал, а психиатр ждал — они всегда ждут.

Потом Пит сказал:

— Наверно, так. Должно быть, вы правы. Надеюсь, мои слова звучат разумно. Телефоны всегда были такие. У меня есть пианино. Моя жена запустила в меня портретом… какой это портрет, детка?

— Портрет Пиппи, мы его снимали прошлым летом, — сказала Мэри.

Пит стиснул зубы.

— Пиппи?

— Наша собака… наш… неужели ты не помнишь?

— Я помню, — сказал он. — НАША СОБАКА ПРИНЦ.

— Все это пройдет, — сказал психиатр. — Травматическая потеря памяти и всякие фантазии. А если долго не пройдет, я бы усиленно рекомендовал вам прибегнуть к психоанализу: сами вы, пожалуй, не можете восстановить в памяти все, что забыли, но специалист сумеет это сделать…

— Убирайтесь, — сказал Пит.

— … и поможет вам войти в колею. — Психиатр поднялся. — Я еще навещу вас.

— Не надо. — Пит весь напрягся, ему хотелось вскочить с кровати и закричать. — Выйди и ты, Мэри.

— Пит…

— Пойдемте, миссис Инис, — негромко сказал психиатр. У двери он обернулся. — Вам это, верно, не понравится, мистер Инис, но мне, естественно, придется принять меры предосторожности. В вашем состоянии…

— Я понимаю, — сказал Пит. — Я согласен. Приставьте ко мне стражу. Мне все равно. Только хватит с меня разговоров.

Психиатр вышел. Мэри шагнула следом, уткнувшись носом в платочек.

Пит почувствовал, как по щеке у него поползла слеза. Да, глаза полны слез. И тоска нестерпимая. Стало холодно и страшно. Пит скрипнул зубами.

— Не уходи, Мэри, — позвал он.

Несколько минут они молчали, обнявшись. Мэри прильнула к нему, болели сломанные ребра, а он отчаянно прижимал ее к себе: пусть будет еще больнее. Боль по крайней мере настоящая.

Мэри беззвучно плакала — у нее текло из глаз и из носу, она всегда так плакала, когда бывала действительно несчастна, это была не просто женская уловка. Потом она встала и отошла к окну. Шторы были спущены и закрыты наглухо.

— Может, солнышко нас хоть немного развеселит, — сказала она.

Шторы взлетели вверх.

Пит знал, что он в Нью-йоркской больнице. На десятом этаже. В окно он увидел здание Крайслер на Сорок второй улице, а за ним — Эмпайр стейт билдинг, только вместо бесполезной мачты, к которой ни разу не причалил ни один дирижабль, и телевизионной башни доброй старой четвертой программы Эмпайр был увенчан таким же острым шпилем, как Крайслер.

Пит закричал. Все излилось в этом крике. И еще прежде, чем крик оборвался, дверь распахнулась и к нему подскочил рослый санитар. Мэри упала без чувств.