«Мир жесток, несправедлив», – подумал он горько. Кровь льется каждый миг, горят посевы, насилуют женщин. Очень легко разрушать, результат мгновенный, всем заметен, а славы такие деяния приносят неизмеримо больше: недаром сволочь Яндалус Завоеватель остался в памяти, а строитель Усуда – нет. Только из дикости тянут отнюдь не мечемахи.

Понятно, почему в кощуне о пленении Перуна и пришествии тьмы бога освобождает кузнец. Может, и не было такого, но кузнец – знак того, что людей возвеличит не война, а искусство и ремесла. Да и Перун – в первую очередь бог грозы, питающей хлебные поля, а уж потом воин. Род создал мир, а Сварог, Небесный Кузнец, улучшил творение. Теперь очередь людей, надо лишь оградить творцов от всяких алтынов и яндалусов.

Лют тяжко вздохнул, Буслай посмотрел подозрительно, буркнул:

– Да не бил я его, зря беспокоишься.

Нежелан кивнул. Лют сдержанно улыбнулся. Царапнуло острым взглядом, разглядел бояр: смотрят требовательно, теперь в княжестве двое воевод – он и Ратьгой. Витязь кивнул, пошел неспешно к краде, думы о восстановлении города захлестнули, деловито перебирал сроки работ.

Буслай нагнал, запнулся, Нежелану достался хмурый взгляд. Бедовик невинно потупился, зашагал позади. Буслай глянул на бояр неприязненно: ишь, раскомандовались, будто без них не знают, что делать.

– Лют, они ведь ждут, как-никак старшие над нами, пока князя не выберут. Почему не подошел?

Хоробр глянул кисло, сказал со вздохом:

– Я не им служу, делать мне неча, как прислуживать швали. У меня другие владыки.

Лоб Буслая пошел глубокими складками, гридень глянул на бедовика, ответа не дождался, облил презрительным взглядом: что еще от тебя дождешься, кроме пакости?

– Я не понял, эт кто? – спросил Буслай.

Лют скупо улыбнулся, сказал недоумевающему гридню:

– Те, кого мы должны защищать.