Самый массовый способ бесплатной рекламы это, как известно, Интернет. Надо только выбрать подходящий сайт, составить нормальный текст, и дело в шляпе.

С текстом проблем не возникло, косноязычием Бог не наградил.

«Я коллекционирую сновидения. У каждого из вас найдутся сны, которые повторяются раз за разом, из года в год. Вам кажется, что вы узнаёте людей, которых раньше не видели. Это странно и необъяснимо. Просто пришлите мне рассказы о ваших снах, вряд ли это вас сильно затруднит. И потом, интересные, эмоциональные сны хочется вспоминать, это я знаю по себе. Я обещаю, что ни кому не раскрою содержания ваших снов, если только вы сами об этом не попросите».

В полях «о себе» и «цель» он изложил следующее:

Женат, в браке счастлив уже четыре года. Так что моё посещение сайта знакомств не имеет иной цели, кроме указанной в подробностях. Цель: просто общение.

В указанном тексте был один скользкий момент, но он надеялся на доверие посетителей. Это нельзя назвать ложью, скорее, недомолвкой.

Даже если сразу появится вал сообщений, потребуется время на сортировку и анализ. Не факт, что появятся совместимые кубики, но первым критерием отбора по схожести будет факт отклика на необычное сообщение. Те, кто пойдут на это, достаточно умны, чтоб не искать в нём слов о «толковании». В то же время, терпимы к чужим причудам. Надо признать, не каждый сумеет заставить себя и поделиться сокровенными снами.

Автор усмехнулся, когда сравнил себя и весь проект с космическим агентством и программой отбора претендентов на космический полёт. Со временем полёты станут безопаснее и дешевле. Ими сможет воспользоваться любой, было бы желание.

Значит, и эта идея из области фантастики или истории далёкого будущего? Время покажет. Циолковского тоже не сразу признали.

Люди клюнули. Были самые разнообразные послания. В каждом своя пропорция рационального и бредового, и каждый такой сон по-своему прочувствован. Настолько глубоко, что публика невольно находит точные слова. Просто и образно. Так, как если кто-то рассказывает кинофильм, просмотренный раз десять, а затем не единожды пересказанный. Страхи и комплексы, заглушённая любовь или старательно скрываемая боль. Мечты и надежды, ласковые слова и восприятие ближних, а зачастую дальних родственников или друзей. Образы собственной смерти, или встречи с теми, кто покинул пределы обычной жизни. Иные он сразу выбрасывал, так как пока не был готов состыковывать или лечить извращённые сексуальные фантазии. Некоторые фобии были настолько глубоки, что он честно побоялся к ним прикасаться. Он не удалял письма совсем. Со стыдом складировал их в дальнюю папку в надежде, а вдруг когда-нибудь найдётся решение. Не у него, так у другого. Сейчас он первый, должно быть, и вовсе единственный, а там — кто знает?

А они продолжали писать:

«Здесь всегда яркие краски. Днём даже тусклее. Особый контраст на зорях. Утром и вечером, когда на листьях тихо лежит роса, птицы ещё не поют, а деревья и силуэты домов не шелохнутся ни тенью, ни порывом ветра. Насчёт птиц не уверен. Кажется, в этом сне немного звуков. Только мои шаги и голос, как будто мой собственный. Шепчет какие-то подсказки или комментирует увиденное со знанием дела. Вокруг какой-то искорёженный мир. Разломанные мостовые, изрезанные трещинами стены бетонных конструкций В серых нагромождениях кособоких блоков могу угадать панельные дома. Рассыпанные неведомой силой, как куча цветных визиток. Чернеют окна, вернее провалы вместо стёкол. А вот трава сквозь них наружу не растёт. То ли совсем недавно было, то ли боится. Не знаю. Встречаю людей, по большей части незнакомых. Одеты походно, но нет следов долгих блужданий. И все твердят про какой-то край за великим озером. Там, дескать, хорошо и надо туда, а то тут неспокойно, страшно и не дай Бог встанет горизонт тьмой и столбами грибовидных взрывов. Я не спрашиваю, была или нет атомная война. Знаю, что не было, но может вот-вот начаться. Я сплю там ночью или днём, по желанию. Да, хожу там часами днями. Странно, но ведь это фаза быстрого сна? Когда засну в пещере-землянке, а то бывает в пустом доме. На пыльных пружинах между столбов со ржавыми шарами на концах. Просыпаюсь то ночью, то днём, и слышу рёв сирены или спокойный, но напряжённый голос диктора. И потом… Что, чаще ничего. Но надо бежать и я бегу. Часто не туда, куда зовут, мол там спасение. А, впрочем, ерунда. Просыпаюсь прежде, чем весь мир меркнет во мраке горячего пепла. Было и такое однажды. Проснулся сбежал. Наверное, я в детстве сильно получил впечатление от гражданской обороны. Не группы, а школьного предмета. Не знаю, было ли у вас, сейчас вроде всё иначе, и страхи эти в наше время пустое. Но вот из года в год, и только детали меняются. Не скажу, что сильно. Как будто это окрестности тех мест, где я живу, но сильно на севере. Или на северо-западе. Не могу избавиться от ощущения, что я там когда-то ехал на машине. Но есть ли там озеро? Озёр вообще по Мирокраю много, а у нас тем более. Мне кажется, будто этот мир он самый обычный, наш даже. Только до смерти издёрганный ожиданием беды. Люди бросили большие скопления построек и ушли-разбежались жить к озеру. Этим домыслом и завершаю. Пусть вам в коллекцию. Может, окажется не хуже других».

«Я пела песню вместе с дельфином. Мы вместе стояли на верхушке волны, и он был похож на человека. То есть дельфин, в этом нет ни малейших сомнений. Но стоял как человек. Ещё он спросил меня, а не хочу ли я увидеть то, что выше моря? Тут я засмеялась, и мы поплыли купаться. Плескались на мелководье, а вода будто живая. Каждый неровный кусочек, вода струится. Неровности размером с палец, должно быть ветром шершавит воду. Но стоит ветру утихнуть, как пальцы стрелами разлетаются в стороны, будто прозрачные рыбки. А мы поём даже под водой. Тут вода не плотнее воздуха, но в ней можно плавать. Дна я не вижу, просто знаю, что оно где-то есть. И пусть будет, мне не страшно. Рядом дельфин. Такой смешной, словно ласковый морской пони. Но он никогда не даёт на себе покататься, сколько не просила. Однажды он почти разрешил, а потом нет, оттолкнул. Я тогда не поняла, в чём дело. Но и не забыла. Так вот он мне всё повторяет, что надо узнать, о вышине над морем. Я отвечаю на все его увещевания: Да что там? Просто небо и небо. Небо Мирокрая. Тонкое, так что синева за ним сочная и чем-то даже холодная. Синева, говоришь? Он поёт и смеётся. Приглядись, улыбается и тычет клювом вверх. Скрипит смешно, словно хихикает. Но дельфины смеются иначе. Я-то знаю, зря что ли в океанографии столько лет проторчала? Так вот он убедил. Задрала я голову и вижу, что синева медленно бледнеет. То ли небо утолщается, то ли вижу я большую глубину. Там какая-то тень или облако, а то и тучка. Нет, тучки быть не может, небо чистое-чистое. И если не тучка, тогда что? Смотри внимательно, — шепчет дельфин. Я приложила тогда ладонь ко лбу, и вижу изящный абрис тени-тучки. Движется она! Как будто летит вертолёт с плавбазы, нет? Потом случается. Край тучки касается невидимой преграды или границы, или чего-то такого. Как рыба хвостом. И в небе круги, словно по воде. Мне страшно! Облако весит тонну, а сколько там воды, если такие рыбы, так высоко и так уверенно. Ей же акуле эдакой проглотить нас — только пасть приоткрыть. Не бойся, говорит дельфин, это всё Мирокрай. Они тебя не тронут. А хочешь туда? Спрашиваю: не опасно? Он мне: нет, конечно. Тогда хочу! Научись плавать, говорит он мне. А научишься плавать — сумеешь летать. Обдал меня брызгами в резвом нырке, ну и я за ним следом. Так раз за разом. Первый такой сон случился, когда мне было девять лет. А теперь уже в два раза больше, только сон не проходит. Только недавно рыбу-то ту в небе я увидела, а может, и нет. Сейчас, кажется, она там с самого начала. Я вот думаю, может и правда научиться плавать? А то сколько лет с кружковцами, а с морем не подружилась. Стыдно немного. Вот, не судите строго мою писанину, это пока шеф не приехал, я тут за секретарским развлекаюсь. У нас тут не всем выход в сеть, мне вот пока не дали. Чао, собиратель сонных историй. Интересно, а какие ты сам видишь сны?»

Были не только упорядоченные, логичные послания. Некоторые казались хаотичным набором переживаний:

«Граница. Скалы, словно красные наросты. Слоистые, не такие, как австралийская красная гора. Как звать не помню. Ад — не ад. Чистилище? А Бог её, эту территорию знает. Жар нестерпимый. Но когда жара, воздух дрожит, а тут нет. Статичное пекло. Может, всё спеклось, даже воздух? Как там у Бальмонта, кажется? Неподвижность — законченный взрыв. Мне там страшно. Несколько раз повторяется, и назад не пойти, не обернуться. Думаю, там сзади где-то соляные столбы. А если обернусь, что будет? Меня так же, как когда-то её? Пока не получилось. Если сумею, напишу. Если жизнь сохранить удастся».

«Я знаю, так бывает. Слышать доводилось. Ни одна научная теория это не объяснит. Если попытаться, восточная тема о том, что всё сон, окажется верной, вернее всего иного. Но умер человек, и нет его. Лежит в земле, банально превращается во что-то другое по воле химических реакций. И там уже вовсе не человек, а что тогда? Куколка, оболочка, линялая кожа. А ведь я её встретил. И не раз повторялось. Может, и не так, как в жизни было, я особенно это про секс, но в остальном. Нет, не стану рассказывать, но в её смерти я формально не виновен. А по существу, я не знаю. Виноват или нет, если вовремя не оказался рядом? Ведь не звала, а разве не надо было прийти без всякого зова? Знать с чужих слов одно, а наяву совсем иначе. Вот ведь как оно бывает, с этими проклятыми наркотиками. А я вот нет. Не мог себя заставить жрать эту дрянь. И теперь задаюсь вопросами: а вот если бы попробовал вместе с ней, вот тогда, что было бы? И не было бы сейчас глупого сомнения, что реальнее. Сон, в котором наши тела встречаются и дарят друг другу наслаждение, или реальность, в которой тело упрятано в землю? Да что там тело. Душа, аура, эманации. Во сне они ничуть не менее реальны, чем были в жизни. А то и ярче. Более яркое проявление нематериального, вот что случается после смерти. А вот это главное и запомните. Остальное всё — сухая пошлятина. Не утомил, надеюсь? Спасибо, как-то веселее на донышке безысходного. Так что они живые, даже если умерли. Поверьте».

Как их все рассортировать и упорядочить? Он очень быстро понял тщетность любых усилий, но не сдавался. Выбирал общие темы и настроения, выкладывал сходные переживания в общие папки. По одной классификации среди людей четыре психотипа, по другой двенадцать. В его системе не было точного деления, он не стремился к статистическому подсчёту.

Пришло время, и решение созрело. Были отобраны пять кандидатур, трое мужчин и две женщины. Он не был до конца уверен в своём выборе, но когда-то стоило остановиться. Вряд ли эти люди сразу пошлют его куда подальше. Хотя бы выслушают.