– А как вам удалось проследить столь долгий путь наследства?

– Это очень длинная и интересная история. Я хочу призвать вас к терпению, потому что здесь все слишком запутано. Все началось восемь лет назад, когда мой отец вышел в отставку и передал мне дело о правах владения человека, который умер за пятьдесят лет до него. Его звали Оберон Уинслоу-Уорд.

Мирелла подняла голову и хмыкнула:

– Пятьдесят восемь лет! Да, действительно, история очень длинная. Не хотите ли чашку чаю, коль скоро разговор предстоит долгий?

Ее собеседник кивнул, и она, вызвав Барбару, сделала заказ, после чего предложила юрисконсульту продолжить.

– Мой отец подписывал последнее завещание Оберона Уинслоу-Уорда, которое тот забрал незадолго до смерти. Но в тот же день он написал пространное письмо, в котором возлагал на фирму обязанности опекуна на тот случай, если с ним что-нибудь случится. Он умер через несколько дней, и его завещание так и не было найдено. Таким образом, мы распоряжались его состоянием, следуя более ранним инструкциям.

– Это очень похоже на начало какой-нибудь детективной истории из викторианской эпохи, – отозвалась Мирелла.

– Нет, все не так ужасно, – улыбнулся Бриндли. – Я вел дела этого клиента до тех пор, пока несколько лет назад не начали происходить странные события, которые, как сначала казалось, не были связаны напрямую с этим наследством, – продолжал Бриндли. – Прежде всего наконец-то было найдено и зачитано завещание Оберона Уинслоу-Уорда, которое обнаружилось в секретном ящике его секретера времен Людовика Пятнадцатого, выставленного в музее Пола Гетти в Калифорнии. Второе событие произошло вскоре после первого. Меня пригласили присутствовать на вскрытии ячейки в банке, которая была заведена восемьдесят лет назад фирмой «Кутс и K°». В банке хранилось письмо, в котором говорилось, что вскрытие должно происходить в присутствии кого-либо из нашей фирмы, а содержимое ячейки, равно как и счет нашего клиента, мадам Оттолайн Синан, должен перейти в распоряжение нашей фирмы. Служащие банка отнеслись к этому событию с интересом. И когда все мы собрались в комнате перед ящиками с депозитными вкладами, даже я испытал волнение, открывая ячейку, в которую неизвестная женщина что-то спрятала восемьдесят лет назад. Я думал о том, что же она там спрятала, что мы обнаружим и почему именно нашей фирме она доверила свою тайну. Ящик оказался довольно тяжелым – в таких обычно хранят фамильные драгоценности. Я открыл крышку, и первое, что увидел, – письмо, адресованное «Румбольд, Грумторп и Риблсдейл», написанное бледно-лиловыми чернилами.

Бриндли совсем расслабился и чувствовал себя так непринужденно, что даже позволил себе усмехнуться.

– Почерк был таким же изысканным, как и цвет чернил. – Он вдруг преисполнился почтением к автору письма. – Ящик содержал драгоценности, завернутые в серебряное и золотое шитье, перетянутое шелковыми шнурами. Мы насчитали более двадцати штук. Я начал перекладывать содержимое депозитного ящика в коробку, предоставленную служащими банка, и развернул пару предметов из чистого любопытства. В одном оказалась хрустальная шкатулка в тяжелой золотой оправе. Я открыл ее и вывернул содержимое на стол, покрытый темно-синим бархатом. Это оказалась россыпь бриллиантов изысканной огранки и самых разных размеров. Мы были потрясены. На дне лежал портрет, написанный маслом, в серебряной рамке, усыпанной розовыми бриллиантами. На нем была изображена удивительной красоты женщина. Председатель банка заметил, что рамка выполнена Фаберже, а портрет принадлежит кисти французского художника Джерома.

В этот момент подали чай, и Мирелла знаком велела Барбаре накрыть один из столиков для гостей. Она подвинула столик к дивану, и Мирелла начала разливать чай, увлеченно слушая рассказ гостя.

– Я был очарован тайной Оттолайн Синан. Мне захотелось узнать о ней как можно больше. В письме, оставленном ею, содержалось очень мало ключей к разгадке, но было довольно много интересных сведений о том, какую жизнь она вела, а также просьба найти законную наследницу ее состояния. Вскоре оказалось, что среди сокровищ можно отыскать подсказки для дальнейших действий, если бы мы решили исполнить последнюю волю их хозяйки. Я вызвался сделать это. Таким образом, наша фирма стала опекуном двух загадочных состояний. Я довольно долго работал над поиском разгадок, когда вдруг, к моему огромному изумлению, между ними обнаружилась некая связь. Среди сокровищ мадам Синан была огромная рубиновая печать в золотой оправе с бриллиантовыми вкраплениями. Рубин в центре мог поворачиваться вокруг своей оси и становиться то геммой, то печатью. Драгоценный камень висел на цепи, соединяющей крупные бриллианты. С первой минуты он заворожил меня, и спустя некоторое время я понял почему. Печать показалась мне знакомой. Я уже видел такую раньше. Затем я вспомнил где: такая же печать скрепляла последнюю волю Оберона Уинслоу-Уорда. Я прочитал документ еще раз, затем сверил его печать с печатью Синан – они оказались идентичными! Наследие Оберона Уинслоу-Уорда извлекли из банковского сейфа и подвергли тщательному осмотру. Оказалось, что среди вещей есть точно такая же печать, как у Синан, с той лишь разницей, что гемма была изумрудной, а не рубиновой. В архиве Уинслоу-Уорда отыскалась запись о том, что печать принадлежала его матери и что он получил ее в дар при рождении. Итак, у Оберона Уинслоу-Уорда и Оттолайн Синан оказалась одна мать, но разные отцы, и оба они оставили свое состояние первой дочери их старшей сестры. Иными словами, Оттолайн Синан и ваша бабушка были сестрами Оберон Уинслоу-Уорд, и братом, а их мать, Кадин Рокселана Оуджи, вашей прабабушкой.

– Ну и история! – выдохнула Мирелла. – Я просто потрясена. Прошу вас, расскажите скорее о третьем событии.

– Однажды в нашем офисе появился американский археолог с двадцатью шестью томами семейного архива. Он обнаружил их в Турции – точнее, в Анталье, – в древнейшем могильном кургане Хиттит, который не раз вскрывали и грабили. Первым делом я спросил мистера Кори, почему он принес архив нам. К моему огромному удивлению, он протянул мне старинный документ с грифом нашей компании, найденный им между форзацем и первой страницей одного из томов. В летописях содержалась полная история семьи, а также подробное описание огромного состояния – земель, природных ресурсов и драгоценностей, – накопленного за несколько столетий еврейской семьей с Востока. Семья эта творила настоящие финансовые чудеса, будучи на службе у древних монархов. Позднее они стали влиятельными князьями в Османской империи. Чтобы защитить свою собственность от разграбления, грозящего им по причине еврейского происхождения, они передали ее ответственным опекунам, прибегнув к посредничеству известной адвокатской конторы. В качестве дополнительного средства защиты они выдвинули условие, что состояние будет переходить только к наследнице по женской линии. И так продолжалось более двух веков. Таким образом, мне в руки попал ключ, облегчающий поиск наследницы двух таинственных состояний, которые оказались частями одного большого, принадлежавшего вашей прабабушке!

Мистер Риблсдейл победно улыбнулся и откинулся на спинку дивана.

– Вот и вся история, мисс Уингфилд. На разгадку этого ребуса у меня ушло почти пять лет. И еще три года на то, чтобы найти доказательства, позволяющие прийти к вам и сообщить эту новость.

Мирелла, зачарованная рассказом молодого юриста, не сводила с него взгляда. Ее поразил этот человек – он потратил много лет только на то, чтобы проследить путь ее состояния и найти ее. Интересно, зачем ему это нужно и что он будет делать теперь, когда его поиски подошли к концу?

– Это очень занимательная и трогательная история, мистер Риблсдейл. Я растерянна и не знаю даже, что вам сказать. Ваш рассказ очень напоминает сюжет волшебного сна или романтической сказки. Он совсем не похож на то, что может произойти со мной в самый обычный понедельник в моем офисе. Я потрясена тем, что у меня обнаружились неизвестная до сих пор родня и наследство. Я живу очень напряженной и хорошо организованной жизнью, и хотя владею турецким языком, эта страна совершенно мне неизвестна… и находится она очень далеко, к слову сказать. – Она замолчала, но поскольку Риблсдейл никак не отозвался на ее слова, продолжила: – Этот факт тем более необычен, что моя мать ничего не знает о наследстве. Может быть, бабушка что-то и знала, но она никогда не говорила нам об этом.