Шрифт:
– Ахилл, как ты? – тревожно долетел голос Пентесилеи.
Он думал, что не сможет развести сжатые судорогой губы, но преодолел себя и вместе с глухим стоном выдавил:
– Хо-ро-шо...
Землю он увидел, когда она была почти рядом – высокий скалистый берег надвинулся вдруг и сразу, потом они обогнули несколько утесов, и открылась широкая песчаная коса, окрашенная рассветным золотом.
Дельфины влетели в мелководную бухту и замерли на воде, в двадцати локтях от берега.
– Это все невероятно! Совершенно невероятно! Ни о чем подобном мы не слышали, не читали, не знали!
Миша вскочил и заметался на нешироком пространстве между камином и огромным профессорским столом, так беспорядочно и нервно, что растянувшийся на ковре Кузя счел за лучшее одним прыжком перебраться на безопасную высоту кожаной спинки кресла, в котором утопал его хозяин.
– Совершенно новая, необычная, незнакомая нам цивилизация! Мы считали амазонок мифом, легендой, вымыслом, а они не только были – если во все это верить – но и обладали развитой и при этом замкнутой культурой, хранили какие-то странные тайны, умели приручать орлов, а теперь, выходит, еще и дельфинов... Просто поверить немыслимо, что в истории не осталось даже упоминаний обо всем этом!
Александр Георгиевич выслушал монолог своего аспиранта, не прерывая его, чуть кивая головой, с совершенно бесстрастным лицом. Потом глубоко затянулся трубкой и ловко выпустил одно за другим несколько дымных колец, которые Кузька тут же принялся ловить обеими лапами.
– Я думал над этим, когда читал и когда переводил, – проговорил, наконец, профессор. – Да, тут мы имеем загадку из загадок. Мифом и вымыслом считали и Трою, и это тоже вызывает недоумение. Но о троянской цивилизации, хотя ее так и не называли, по крайней мере, существуют какие-то разрозненные сведения, хотя бы намеки на нее и ее влияние на Древний мир присутствуют у известных нам историков и философов. Да само существование Троянского цикла уже говорит об этом – такое предание не могло родиться на пустом месте! Но амазонки... Да! О них есть немало мифологических сюжетов, и все они замыкаются на войне... Битвы, поединки, схватки амазонок с известными героями. И, заметьте, как правило, все мифы говорят вначале о непобедимости этого племени и тут же повествуют о том, как тот или иной герой их побеждает и разбивает в пух и прах! О чем это говорит? Да только о том, что историю, друзья мои, писали и пишут мужчины, и ничего с этим не поделаешь... Амазонки были, и они таили свои секреты, свой уклад, само свое существование от всего мира именно потому, что оказались иррациональны в мире, где царит господство тела над ребром, мужчины над женщиной. Из-за этого, видимо, амазонки и были обречены исчезнуть довольно быстро... я думаю, их государство просуществовало где-то около тысячи лет, а для истории это немного. Но они все же создали за такое короткое время уникальную цивилизацию, цивилизацию, которая могла оставить миру неповторимый опыт, если бы враждебное окружение и... уж прости, Аннушка! – женская твердолобость не заставляли этих удивительных воительниц так непогрешимо хранить свои тайны ото всех – от кого нужно и не нужно было хранить их! Кстати, о том, как появилось это невероятное государство, государство женщин, рассказывается в последующих главах нашей повести.
А что до мифов, то создатели их – мужчины, разумеется – старательно выискивали в истории непобедимого и действительно грозного народа только провалы, только такие моменты, когда можно было бы говорить о поражениях дев-воительниц, об их посрамлении перед мужчинами. Глупо вообще-то, ибо посрамлением оказалось само их кратковременное существование как государства и народа.
Профессор говорил так долго, что его трубка почти погасла, и он долго пыхтел, раскуривая ее вновь. Миша молчал. Молчала и Аня, не желая вторгаться в эту смущенную тишину. Но, в конце концов, не выдержала именно она.
– Вообще-то мне все равно, отчего о них молчали. Главное, что они были... И это здорово, что какой-то народ... мне все равно – женщины или мужчины, но что кто-то смог найти такие ключи к природе – приручать орлов, дельфинов. Но самое главное для меня, Александр Георгиевич – вы уж простите, знать, что там было дальше. Нам уже скоро ехать надо! Можно прочитать хоть еще немножко!
– Можно.
И Каверин снова раскрыл папку с переводом.
Глава 3
– Ахилл, ты как? Что с тобой? Ну, давай, разжимай руку, не воображай, что у меня хватит сил разжать твои пальцы... Ну!
Но преодолеть судорогу было невозможно, и Пентесилея поступила проще: сняла с дельфина ошейник и, оставив его зажатым в руке Ахилла, попросту вынесла своего спутника из воды на руках.
Спустя какое-то время он пришел в себя от острейшей боли, которой налились его руки и ноги, вновь обретшие чувствительность. Невероятным напряжением воли Ахилл заставил себя не застонать.
– Ты как? – в десятый раз спросила, наклоняясь над ним, Пентесилея. – О, Артемида, зачем я это затеяла?! Я, кажется, убила его!
Искрений страх, прозвучавший в этом возгласе, лучше всего помог Ахиллу справиться с собой. Он приподнял голову и выдохнул огромное количество воды, попавшей ему в рот и в нос. Положение было достаточно смешное – женщина, которой он бредил во сне, склонялась над ним полунагая, во всем блеске своей величавой красоты, полная тревоги за него – а он не имел сил даже поднять руку, чтобы прикосновением ее успокоить... Она что есть силы растирала его руки, ступни, плечи, стараясь вернуть в них тепло.
– Да все хорошо, Пентесилея! – Ахилл едва узнал свой голос и тут же быстро свел челюсти, чтобы зубы не клацнули друг о друга. – Все хорошо. Только под конец было очень холодно. Если бы ты не заставила меня натереться маслом, мне, вероятно, пришел бы конец!
– А ты не хотел меня слушать! – она улыбалась, радуясь, что герой очнулся. – Сможешь встать?
– Д-да... Кажется смогу. А где мы?
Он привстал и огляделся. Они были, вероятно, на одном из множества островков, испещрявших Эгейское море. Большой земли на таком расстоянии быть не могло – как ни быстро мчались дельфины, они не могли достичь за это время ни Крита, ни Пелопонесса.