Следующим к нему подходит средний человек, который не полностью в потоке, но иногда возникают моменты, когда он течет. Иногда возникают моменты, когда он замирает, иногда он начинает бороться, а иногда он расслабляется. Он имеет двойной переплет. Он посередине. Иногда он движется вниз, иногда он движется вверх. Он еще колеблется. Он еще не стал решительным. Его целостность еще не завершилась.

И затем идет третий, наинизший, адампурус, наихудший. Он остановился на наинизшем и не хочет двинуться с этого.

Политик — это адампурус, наихудший; художник — это мадьямпурус, средний человек; религиозный — это махапурус, великий человек. А вне этих трех есть четвертый, турийя, — тот, кто прошел дальше всех категорий, кто вне категорий. Он пребывает в Дао. Он вне политики, он вне искусства, он вне религии. Он просто вне.

Ни один даос не пойдет учить короля. Это глупо. Ученик должен идти к Учителю. Почему? Потому что если ученик не идет и не ищет, он не готов учиться. Ученик должен быть смиренным. Если ученик топает ногой, кашляет и говорит сердито: «Чему ты собираешься учить меня?», то лучше не учить его. Он неизлечим.

Но есть различие между конфуцианцем и даосом. Конфуций и его последователи постоянно шли к королям и министрам, могущественным людям, и пытались обратить их, пытались убедить их. Они думали, что это самый простой путь изменить мир. Всегда так думали: если хочешь изменить человечество, то следует идти в столицу. Нет, доказано, что это неверно, абсолютно неверно.

В течение, по крайней мере, пяти тысяч лет нам хорошо известно, что путь преобразования человека не проходит через столицу; он проходит через сердце — не через столицу. И можно изменить только того человека, который готов к изменению, который желает измениться, который сотрудничает, который готов учиться, склоняться и отдаваться, чтобы достигнуть.

Но Хай-ань пытался. Он сказал:

«Предположим, что у меня есть способ заставить любого, каким бы он ни был смелым и сильным, промахнуться, когда он кинется на вас с кинжалом или ударит вас. Это было бы интересно Вашему Величеству?»

Теперь он пытается убедить короля на его собственном языке. Никогда не делайте этого, потому что, когда вы приносите религию на уровень наихудшего человека, религия разрушается.

Дао не может быть переведено на язык жадности, а это именно то, что делает Хай-ань. Он пытается перевести отсутствие желаний в алчность.

Король заинтересовался. Он сказал: «Отлично!» Посмотрите на перемену. Всего мгновение назад он топал ногой, кашлял и говорил сердито: «Чему ты собираешься учить меня? Я не желаю ничего слышать о морали». «Отлично! — сказал он. — Это вещь такого рода, о которой мне нравится слушать».

Теперь это подходит ему. Это не вынуждает его изменяться, ведь это религия спустилась вниз, чтобы подстроиться под него. Не он поднимался наверх, чтобы подстроиться под религию. Это весьма нерелигиозно. Делать так — это нерелигиозно. Этот человек, Хай-ань, опускается до уровня политика, вместо того, чтобы помочь политику выйти за пределы его убеждений. Он сам опускается до уловок. Чтобы убедить короля в том, что он принес истину, он опускается почти на уровень лжи.

Что он говорит? Он говорит, что может заставить любого, «...каким бы он ни был смелым и сильным, промахнуться, если он кинется на вас с кинжалом или ударит вас». Это кажется хорошо для эго, алчного эго, поскольку, если будет сделано так, будет достигнута непобедимость. Это кое-чего стоит. Теперь это соответствует амбиции. Это становится линией поведения, это становится стратегией.

«Отлично! Это то, о чем мне нравится слушать».

Помните всегда: вещь такого рода, о которой вам нравится слушать, всегда является неправильной, потому что как людям такого рода, как вы, может нравиться слушать правильные вещи? Это очень трудно — быть готовым слушать правду. Она расшатывает, она смущает, она лишает корней, она ударяет, она сносит, она разрушает ваши предубеждения, она больно бьет вас. На самом деле она пытается убить вас такого, каким вы были до сих пор. Вот почему очень редкие люди готовы слушать правду.

Если бы я говорил словами лжи, вы нашли бы здесь миллионы и миллионы людей. Я говорил тысячам и тысячам людей, бывало, собирались огромные толпы. Но мало-помалу я осознал тот факт, что они собирались не для того, чтобы слушать то, что я говорю, а для того, чтобы слушать то, что они хотят слышать. Они были там не для того, чтобы преобразоваться, они были там для утешения, они были там для убеждения. Где бы они ни были и кем бы они ни были, они хотят знать, что они правы. В тот момент, когда я начинал говорить правду, они начинали исчезать. Теперь, лишь изредка немногие люди будут приходить ко мне — ведь я не допускаю никаких компромиссов. Я буду говорить только то, что является правдой. Если вы хотите согласиться с ней, хорошо, но если вы хотите согласиться с собой, то это место не для вас.

«Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас».

Теперь он убеждает сильнее. Он говорит: «Я могу учить определенному искусству так, что никто не сможет ударить вас, или даже если попытается, то промахнется». Теперь он видит, что король готов, убежден. Король говорит: «Отлично! Это вещь такого рода, о которой мне нравится слушать». Теперь он идет дальше, он говорит: «Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас. Если кто-то пытается убить вас, даже если и промахнется, само покушение на вашу жизнь унизительно. Я могу сделать что-то и для этого».