В третьем ряду поднялась пожилая полная дама с пунцовыми пятнами на лице от волнения.

— Пожалуйста, мадам.

Операторы начали поспешно наводить на даму свои камеры, смутив ее еще больше.

— Скажите, пожалуйста, чем вы питаетесь? — срывающимся голосом спросила она.

— Мы едим рыбу, лягушек, ракушки, — ответила Жанна.

Полная дама не смогла сдержать гримасы отвращения и поспешно села.

— А мясо? Разве вы не едите мясо? — ужаснулся коммивояжер.

— Очень редко, — ответила художница с сожалением в голосе и покачала головой. — Когда охотники приносят мясо, наступает большой праздник, — добавила она, и лицо ее просветлело.

Потом, отвечая на вопросы то членов комиссии, то любопытных зрителей, она рассказала, что неподалеку в скалах есть священная пещера, где каждый год юношей и девушек посвящают во взрослых, полноправных членов племени. Скоро этой чести удостоится ее дочь, Нея. Стены в пещере разрисованы изображениями быков и оленей, а посреди нее стоит фигура ревущего медведя, вылепленного из глины, точно живого…

Задавали еще вопросы. Я, признаться, их все не запомнила, пытаясь понять, в чем же дело. Но девушка отвечала быстро, четко, не задумываясь. Вопросы явно не ставили ее в тупик. Значит, она в самом деле как бы видела внутренним взором все, о чем рассказывала?

Нет, она не притворялась! Сейчас она действительно была женщиной давних времен — голодной, запуганной, мечтающей о куске мяса.

— А на каком языке вы говорите между собой? — вдруг спросил девушку Морис и не удержался, чтобы не добавить ехидно: — На первобытном? Продемонстрируйте его нам, скажите хоть несколько слов.

Она молчала, словно не слыша или не понимая вопроса. Вместо нее ответил йог:

— Мы все оценили вашу иронию, дорогой профессор, но в данном случае для нее нет, как мне кажется, оснований. Достаточно, что мадемуазель назвала нам, как ее звали в те времена. Понятно, каждая душа рассказывает о своих прежних перевоплощениях на том языке, который наиболее удобен, близок и понятен ей сейчас. Это вполне логично. Иначе мы никогда ничего не смогли бы узнать о перевоплощениях этой души в растение или животное, ибо какой может быть у растения и бессловесного животного язык, понятный нам, людям?

Морис что-то пробурчал, но возразить ему, похоже, было нечего.

— Благодарю вас, мадемуазель! Вы опять с нами. Вам надо отдохнуть, спасибо, — сказал индус, помогая девушке подняться с кресла. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо… Кажется, хорошо, — неуверенно ответила она.

Йог помог ей сойти со сцены и подошел к учителю математики.

— Как вы себя чувствуете, мосье Домберг?

— Превосходно, — бодро ответил тот, хотя явно отчаянно волновался. — Куда вы отправите меня, дорогой профессор?

— Это будет решать уважаемая комиссия, — с улыбкой развел руками индус и слегка поклонился в сторону совещавшихся членов комиссии. — Вы готовы, господа?

— Да, — ответил, поднимаясь, председатель.

— Какая эпоха вас интересует?

— Семнадцатый век. Скажем, середина семнадцатого века.

— Пожалуйста, — кивнул йог и повернулся к учителю математики.

Тот пожал плечами, показывая, что этот период истории не вызывает у него решительно никаких воспоминаний, но профессор Брахмачария остановил его:

— Будьте внимательны! Не спешите. Сосредоточьтесь! Не отвлекайтесь никакими посторонними мыслями. Припоминайте, припоминайте! Середина семнадцатого века. Прошу вас!

И, широко открыв глаза, старый математик быстро забормотал:

— Буду, вуду! Ну и духота, ну и духота. Отовсюду доносится писк и кваканье древесных лягушек… Над головой сверкают чужие, незнакомые звезды… Жуткие, пылающие звезды…

— Где вы? — встревоженно спросил председатель комиссии.

— Тропики… — «Коперник» пытался оттянуть галстук и расстегнуть накрахмаленный воротничок. Видно, ему было жарко и душно. — Маленький островок где-то в Карибском море. Не знаю, как он называется.

— Как вы сюда попали? Кто вы? — изумился молодой инженер.

— С пиратами. Французский корабль, трехмачтовый барк. Приплыли сюда, чтобы в укромной бухте очистить днище корабля от наросших ракушек. Кренгование — кажется, так это называется. Я ведь не моряк. Меня недавно захватили пираты. Я был надсмотрщиком на плантации, на которую они напали. Я согласился присоединиться к ним, и они сохранили мне жизнь. Но при малейшей возможности я постараюсь убежать от этих разбойников. Может быть, даже завтра, когда мы отправимся в горы…

— Зачем вы собираетесь в горы? — заинтересовался коммивояжер.

— За мясом. У нас кончились продукты. Мы будем охотиться на диких свиней, запасем солонины.

Члены комиссии, а потом и любопытные из зала устроили «Копернику» форменный допрос: чем питаются пираты, как вооружены, дружны ли они между собой? Но старый преподаватель рассказывал обо всем без запинки, с уверенностью очевидца.

Причмокивая, он говорил, как при варке мяса всплывающий жир собирают и сливают в особое маленькое корытце, а потом макают в него копченые колбаски. По лицу «Коперника» было видно, как это вкусно.