Примерно так действуют на ринге профессиональные боксеры — вначале прощупывают оборону противника, обмениваясь с ним ничего не значащими ударами, подставляясь и усыпляя его бдительность, а потом наносят неожиданный, страшный, разящий удар в самое уязвимое место, отправляя его в нокаут!

— Насколько я знаю, во время Второй мировой войны ваш отец служил в военно-воздушных силах Японии?

— Да… это так.

— И был командиром эскадрильи?

— Да…

— Эскадрильи летчиков-камикадзе?..

— Да, — вновь ответил Омура Хакимото.

Но на этот раз чуть менее уверенно.

И чуть более нервно.

Ответил и, может быть, впервые, на мгновение сбросив свою самурайскую, непроницаемо-бесстрастную маску, быстро взглянул в глаза Рональда Селлерса.

Встретившись с его взглядом. Хотя должен был не с его!

Потому что на самом деле этот вопрос задал ему не Рональд Селлерс. Этот вопрос ему, устами Рональда Селлерса, задал агент Федерального бюро расследований Гарри Трэш!..

На раскаленном бетоне взлетно-посадочной полосы стояли одетые в серые комбинезоны солдаты, головы которых были перехвачены белыми повязками — «хашимаки» — с надписью иероглифами «обязательно победить» и красным кругом восходящего солнца.

Это была не вольность, не нарушение формы одежды — это был отличительный знак японских воинов-смертников.

Они стояли здесь давно, под палящими лучами солнца, мучась от духоты и жажды, но не подавая виду, что им плохо.

Что все эти муки в сравнении с тем, что им сегодня предстояло?

Сзади, за их спинами, то и дело взлетали и заходили на посадку самолеты, обдавая летчиков горячим ветром. Но они не шевелились.

Они ждали…

В самом конце взлетно-посадочной полосы, оттуда, где были здание штаба и казармы, показалась машина. Она резво бежала по бетону в их сторону, увеличиваясь в размерах. К борту машины был прикреплен японский флаг.

Машина остановилась, и из нее легко выскочил их командир.

Он был строг и сосредоточен.

Он только что прибыл из штаба, где узнал о том, что Япония капитулировала! Их император Хирохито приказал своим войскам сложить оружие!..

Но его солдаты об этом еще не знали. Знал только он!

Командир прошел вдоль строя, всматриваясь в суровые и одухотворенные лица летчиков, которые следовали взглядом за своим командиром. Которые ждали его приказа!

Это были последние летчики его эскадрильи.

Предпоследние отправились в полет вчера. И не вернулись. Ни один! Потому что не должны были вернуться!

Сейчас он должен был объявить им о том, что война закончена. Что император отказался от продолжения борьбы, отдав свою страну на растерзание американцам и русским!

Но он не мог этого сказать!

Потому что был из древнего самурайского рода, в котором честь всегда почиталась выше жизни. Самурай рожден побеждать. Если он не может победить — он должен умереть. Третьего не дано.

Командир обошел строй и замер.

Он принял решение.

Он ничего им не скажет, дав им возможность сохранить свою честь ценой их жизней.

— Слушай! — скомандовал он.

И летчики подтянулись, обратившись в слух.

— Вам выпала великая честь умереть за свою страну, свой народ и своего императора! — четко чеканя слова, произнес он. — Это счастье, которое выпадает не многим. Вы его достойны!

Он еще раз прошел вдоль строя, обнимая каждого за плечи, прощаясь с ними. Он обнимал своих бойцов, и они отвечали ему коротким, сдержанным поклоном.

— По машинам! — приказал он.

И строй мгновенно рассыпался. Десятки летчиков побежали к своим стоящим на бетонке самолетам. Они с ходу запрыгивали на плоскости и забирались в кабины. Что им было сделать очень легко, потому что у них не было с собой парашютов. И не было горючки для обратного полета. Их полет был в одну сторону!

Командир проехал на машине вдоль ряда самолетов.

Останавливаясь возле каждого, он поднимался на крыло, демонстративно закрывал фонарь кабины на ключ, который швырял через плечо на землю.