– СБ в курсе?

– СБ уже в партере. Гросс против Эстергази.

– О, нет, – застонал Тремонт, падая обратно на жесткую койку, весьма болезненно приложившую его в копчик. Но «картинку» с камеры в спортзале все-таки включил. И вскочил обратно, ничуть не заботясь о насмешке в глазах Крауна. Эта насмешка, никогда не бывала издевательской, что делало возможной их многолетнюю дружбу.

Чувства дежурных СБ, не желавших принимать меры к пресечению поединка, были ему, как спортивному болельщику, вполне понятны. Не им отвечать за княжеский нос, если Эстергази не сумеет увернуться от летящего в лицо кулака размером с добрую подушку. Каждый удар Гросса стоил командиру очередного седого волоса. Он сердито посмотрел на Крауна, наслаждавшегося дуэлью в своей каюте, сидя в кресле и положив ногу на ногу.

– Это необходимо прекратить. У них – личное.

– Насчет личного – согласен, – невозмутимо ответил кадровик, не отрывая глаз от монитора. – Обрати внимание – в голову не бьют. Это спорт, Винс. Расслабься.

Легче сказать, чем сделать. Со стороны происходящее выглядело чистым зверством. Парни метались по рингу, совершенно мокрые, а камера, дистанционно направляемая умельцем из СБ, следовала за ними, выхватывая самые живописные ракурсы. Кулаки, кажется, были повсюду. Особенно гигантские кулаки Гросса, полностью прикрывавшие владельца от любых атак и выбрасываемые с великолепной быстротой. Эстергази скорее уклонялся от ударов, чем блокирован их. Пламя вокруг скалы. Немудрено – весовые категории у них определенно отличались.

– На кого бы ты поставил, Винс?

– Гросси как будто ничего не делается, – буркнул командир. – Будь это кто другой... без страсти сузить глаза и с места выше головы прыгнуть... С Эстергази всегда так.

– Винс, не стеклянный твой Шельма. Не первая драка в его досье. Я бы на твоем месте вздохнул свободно и позаботился, чтобы ребятам, когда они сядут рядком, было чем нарушить... диету. Совместные грешки объединяют.

– Ага, – сказал Тремонт, чувствуя себя взлохмаченным идиотом в трусах. – Поверишь ли, у них всегда есть. Я успокоюсь, когда увижу, что они сели рядком.

– До этого недалеко, поверь мне.

– Угу. А что по этому поводу думает Клайв Эйнар?

– ...и натуральные продукты, – продолжил Гросс.

– ...большую часть года – тот же «Сэхримнир», что у тебя, – возразил Рубен, пропуская над головой эту чертову молотилку. – И приборы не серебряные... Это ты постановок по видео насмотрелся.

Максимум, что ему удалось – достать предплечье. Тем не менее, Гросс отступил на шаг и вдохнул судорожно.

– Ты летаешь аристо-классом. Там на фарфоре подают... Уси-пуси... И девчонки там с длинными ногами.

– Я летаю в кабине! А ноги... эй-эй... – Гросс пошел в тяжелую массированную атаку, Рубен буквально вывернулся между его могучим торсом и канатами, – везде попадаются! И, кстати, лучше, чем у фабричных девчонок... ножек... лично я не видел.

– Это да! – Натиск ослаб, Гросс утер пот со лба. Настоящий пилот должен быть изворотлив и хитер. Вот тут-то мы и... Изящные пяточки, худые икры, точеные бедра и выше, вплоть до мягкого-мягкого, нежного-нежного... Воспоминание швырнуло его под защиту противника. Три звонких шлепка впечатались Кинжалу в ребра, любой из них, нанесённый голой рукой, пробил бы, пожалуй, чехол боксерского мешка, или, по крайности, лопнул его по шву. Дежурная смена СБ у своего пульта издала восторженный вопль, но тут его, разумеется, никто не услышал. Гросси резво, но неуклюже отпрыгнул, опуская локти. Рубен отскочил в свою сторону, опасаясь получить заслуженной сдачи. Собственные его предплечья словно бейсбольными битами охаживали, легкие саднило, пот заливал глаза. Скулы ломило от пристывшей к лицу залихватской ухмылки, которую не согнать, даже если захочешь. Пользы от нее – Гросса доставать. И, кстати, он давно не чувствовал себя так великолепно! Кажется, он ощущал даже толчки крови, переполняющей жилы. Очень горячей крови.

– А вот что действительно... живые цветы... они везде, когда я приезжаю домой... где меня ждут. Цветы можешь... в счет ставить.

– Ладно, хватит! – Гросс поднял перчатки вверх в жесте мировой. – Хорош, хорош!!! Кайф!

Рубен опустил руки и обнаружил, что не может вдохнуть. Вышло у него только с третьей попытки, когда противник уже содрал перчатки с огромных лапищ и поглядывал на него с хитрецой.

– А что это ты все время слушаешь, Шельма?

Только сейчас Рубен вспомнил про «ракушку», традиционно законопаченную в правом ухе. Вероятно, закончился плэйлист, который он ставил, когда падал заснуть. Музыка не звучала, и он совершенно забыл.

– Послушать... дашь?

Он вытряхнул «ракушку», и Гросс с детским восхищением поднял перед глазами крохотный черный шарик.

– А управление? С пояса?

– С наручного комма.

– О как! – Гросс прижал динамичек к виску. – А запусти...

Не думая особенно ни о чем, Рубен нажал кнопку рестарта последнего плэйлиста. Картина была фантасмагорической. Он стоял посреди резонирующей пласталевой коробки, зависшей в свою очередь посреди космической пустоты, в просторном, залитом резким светом зале, рядом с человеком, которого хотел убить. И человек этот, слушая «его» музыку, жмурился и вскидывал белесые брови в гримасе безмолвного изумления, и вдыхал прерывисто, будто выныривал с глубины,

– Что это?

Рубен жестом предложил Гроссу отогнуть пару пальцев, прикоснувшись к динамичку левым виском.

– «Besame Mucho». Поверишь ли, написано шестнадцатилетней девочкой. К вопросу о том, что они понимают. И когда...

Рейнар Гросс одарил его взглядом, полным суеверного ужаса.

– Ты... тут... слушаешь музыку, от которой не то взлетаешь, не то – кончаешь... и у тебя котлы не рвет?

– Что ты знаешь о моих котлах? Свои береги. Это дело – жить внутри музыки, особенно вот такой, нежной и страстной! – знаешь ли, затягивает.