Сандр тоже имел успех. Но едва он успел отвесить поклон, как молодой индеец его лет отделился от замаскированной группы и, сняв маску, представился публике.

Он принялся проделывать все, что только что проделывал Сандр. Если молодой индеец и был менее грациозен, чем юный представитель семьи Каскабель, то все-таки он был удивительно гибок и ловок. Индейцы остались им очень довольны.

Семья Каскабель любезно аплодировала артисту.

Наконец Каскабель сделал знак Жану, в несравненном искусстве которого он был убежден.

Жан чувствовал, что он должен поддержать честь семьи.

Ободренный жестом Сергея Васильевича и улыбкой Кайеты, Жан принялся жонглировать бутылками, тарелками, шарами, ножами, досками, палками и т. п. Можно сказать, что он превзошел самого себя.

Каскабель не мог удержаться и бросил на индейцев взгляд, полный торжества. Казалось, этот взгляд говорил замаскированным туземцам:

— Ну, разве можете вы проделать что-либо подобное?

Очевидно, вызов был принят: от группы замаскированных отделился еще один индеец и, сбросив с себя маску, вышел на середину круга.

Это был клоун Фир-Фу; ему тоже надо было поддержать честь своего племени.

Взяв в руки один за другим все предметы, которыми пользовался Жан, индеец проделал с ними все фокусы, которые показал первенец семьи Каскабель. В воздух полетели, скрещиваясь, ножи, бутылки, доски, кольца, шары. Надо признаться, что ловкость и уверенность рук здесь были ничуть не меньше, чем у Жана.

Гвоздик, привыкший удивляться искусству своих хозяев и думавший, что выше их никого на свете нет, вытаращил глаза и стоял, разинув рот.

На этот раз Каскабель аплодировал только из вежливости — слегка, кончиками пальцев.

— Черт возьми! — бормотал он. — Ай да индейцы! Кто мог бы подумать?.. Люди без всякого воспитания…

В глубине души он был очень смущен, что встретил конкурентов там, где думал найти лишь восхищенных зрителей.

Его артистическое самолюбие было сильно задето.

— Ну, дети! — крикнул он. — Живее, пирамиду!..

Все бросились на него, точно хотели взять штурмом.

Широко расставив ноги и крепко упершись в землю, Каскабель стал в красивую позу. Жан легко вскочил на правое плечо и, подав руку Гвоздику, помог ему встать на левое. Сандр, как кошка, взобрался на голову, а на верхушку, на плечи Сандру, птичкой вспорхнула Наполеона и посылала оттуда воздушные поцелуи зрителям.

Но не успела построиться французская пирамида, как против нее появилась индейская, и не в пять этажей, а в семь: пирамида против пирамиды!

На этот раз индейцы не выдержали, и громкие крики раздались в честь победителей. Молодая Америка победила Европу, и какая Америка?.. Ко-юконы, тананы!

Взбешенный и сконфуженный Каскабель пошатнулся и едва не уронил всю семью.

— А, так вы вот как! — задыхаясь от гнева, бормотал он.

— Успокойтесь, друг мой, — обратился к нему Сергей Васильевич, — ну, стоит ли…

— Как стоит ли?.. Сейчас видно, что вы не артист, месье Серж… — И он повернулся к жене: — Корнелия, покажи им борьбу, предложи им померяться силою с «Победительницей в Чикаго»!

Г-жа Каскабель не тронулась с места.

— Что же ты, Корнелия?

— Нет, Цезарь!

— Ты не хочешь бороться с ними? Не хочешь поддержать честь семьи?

— Я поддержу ее, — отвечала Корнелия, — предоставь мне самой… У меня явилась одна идея.

Если у этой удивительной женщины являлась какая-нибудь идея, то противоречить ей не следовало. Успех индейцев задел ее за живое, и, очевидно, она придумала какую-нибудь штуку.

Корнелия пошла в «Красотку», оставив мужа в тревоге, хотя доверие его к ней было безгранично.

Минуты две спустя она появилась вновь и подошла к индейцам, которые ее тотчас же обступили.

Потом, обратившись к главному агенту форта, она попросила его перевести индейцам то, что она будет говорить.

Она начала говорить, и слова ее точно переводились на местное наречие.

— Индейцы и индеанки! Вы показали столько ловкости и таланта, что вполне заслужили награду. И эту награду я с готовностью предлагаю вам.

Кругом все молчали, внимательно слушая.

— Видите ли вы мои руки? — продолжала Корнелия. — Их пожимали царственные особы Старого Света! Видите ли мои щеки? Их целовали самые могущественные государи Европы. Как награду, я позволяю вам пожать мои руки, я позволяю вам поцеловать меня!