Одно из преимуществ этого странного внутреннего помещения, как уверял Трефузис, состояло в том, что оно образовывало великолепную звуконепроницаемую камеру, в которой очень удобно записывать выступления по радио. Эйдриан же считал, что оно потворствует присущей Трефузису агорафобии или, по меньшей мере, клаустрофилии, в наличии коих у себя Дональд никогда бы не признался.

Когда Эйдриан на цыпочках вошел с двумя стаканами вина в кабинет, Трефузис говорил в микрофон:

– …а поскольку это затруднение, во всех его благородных, монументальных пропорциях, теперь уже известно вам благодаря достойным усилиям прессы, я до поры до времени избавлю вас от описания его безвкусных подробностей, хоть и надеюсь поделиться с вами оными – непредвзято, прямо и мужественно – еще до того, как закончится год. А пока я, если позволите, прерву эти беспроводные эссе и отправлюсь посмотреть мир. Когда же мне станет ясно, что он собой представляет, я, будьте уверены, дам вам об этом знать – тем, кому сие интересно, разумеется; прочим останется лишь строить догадки. Тем временем если вы были с нами, то продолжайте быть и даже не думайте с этим покончить.

Трефузис вздохнул и положил микрофон.

– Да, все это очень печально, – сказал он.

– Куда пристроить вино? – спросил Эйдриан, оглядываясь в поисках свободного места.

– Я бы попробовал в горло, милый юноша, – ответил Трефузис, забирая стакан и отхлебывая из него. – Ну-с, полагаю, ты пришел рассказать мне о заседании?

– Это было возмутительно, – сказал Эйдриан. – Мензис жаждал твоей крови.

– Миляга. Как глупо с его стороны, ее там и не было вовсе, все время оставалась здесь, струясь в моем теле. Пришел бы и попросил. Он сильно страдал?

– Во всяком случае, моя тактика ему удовольствия не доставила.

Трефузис в тревоге взглянул на него:

– Ты ведь не сказал ничего лишнего? Эйдриан описал ход заседания. Трефузис покачал головой.

– Ты вел себя, как очень глупый мальчишка. Полагаю, письмо мое Клинтон-Лейси зачитал?

– Да, оно, пожалуй, выбило почву из-под ног Мензиса. Однако в нем не было необходимости, Дональд, никто не хотел твоей отставки. Зачем ты его написал?

– У сердца свои резоны.

– И будь поосторожнее с Мензисом. Готов поспорить, на следующий год он постарается помешать твоему возвращению.

– Глупости, нас с Гартом просто-таки переполняет любовь друг к другу.

– Он твой враг, Дональд.

– Ничуть не бывало, – сказал Трефузис. – И не будет им, пока я его так не назову. Он может страстно желать этого, может встать предо мной на одно колено и молить об открытой враждебности в самых насильственных ее проявлениях, однако для стычки, как и для случки, необходимы двое. Я сам выбираю себе врагов.

– Ну, если ты так говоришь…

– Я так говорю. Эйдриан отпил вина.

– Маслянистое, верно? И ваниль, как запоздалый сюрприз.

– Да, да, великолепно… м-м…

– Ты хочешь что-то спросить? Момент был довольно трудный.

– Дональд?

– Да?

– Насчет прошлой ночи…

Трефузис смерил Эйдриана печальным взглядом.

– О боже, ты же не собираешься задавать мне неудобные вопросы, правда?

– Нет, – ответил Эйдриан. – Если тебе они кажутся неудобными, то нет.

– Я подразумевал тебя, — сказал Трефузис. – Ты ведь не хочешь попасть в неудобное положение?

Эйдриан безнадежно махнул рукой:

– Просто это выглядит так… так…

– Так гадко?

– Да нет же! – воскликнул Эйдриан. – Я не это имел в виду, я хотел сказать, это выглядит так…

– Так не похоже на меня?

– Ну…

Трефузис потрепал его по плечу.

– Давай отправимся в «Лопатку», – сказал он. – Уверен, у Боба найдется для нас симпатичный и тихий столик.

В «Бараньей лопатке» яблоку было негде упасть. В одном углу хоровики из колледжа Св. Иоанна, уже успевшие набраться «Пимза» на каком-то устроенном по случаю начала мая садовом приеме, исполняли a capella версию «Послания в бутылке», в другом яростно пихали друг друга в грудь двое компьютерных разработчиков, обладателей миллионных состояний. Эйдриан вспомнил, как два года назад один из них стрелял у него сигареты в «Орле». Ныне его компания стоила шестьдесят миллионов фунтов.

Хозяин заведения живо приблизился к ним и подмигнул.

– Профессор Трефузис, сэр, и юный мистер Хили! – сказал он и откинул голову назад, точно получивший солнечный удар старшина на плацу. – У нас нынче немного шумно, сэр.

– Вижу, Боб, – ответил Дональд. – Можем мы где-нибудь?..

– Я размещу вас наверху, сэр.

Боб повел их через бар. Один-два посетителя, увидев Трефузиса, прервали разговоры. Эйдриана поразило блаженное спокойствие, с которым Дональд приветствовал их.

– Добрый вечер, Майкл! Мне страшно понравился ваш сержант Мазгрейв [85] . Один в один. А сапоги какие! Саймон! Видел в почте ваши результаты. Третье место! Вы, должно быть, вне себя от восторга.

Вместе с Бобом они поднялись наверх.

– Мы все очень гордились, читая в газете о ваших подвигах, сэр.

– Да ну? Спасибо, Боб.

– Это напомнило мне моего давнего начальника личного состава, когда тот попадал в дворцовый караул. Тогда мы, разумеется, называли это место Ебукингемским дворцом.