Миссис Квин выдернула руку.

– Беги отсюда, дочка, беги. Когда доберешься до Лондона, домой не пиши. Каждый раз, как ты пришлешь открытку, я буду ходить с синяком под глазом. Отправляйся сразу в агентство. На улице зря не торчи. И ни в коем случае не разговаривай с мужчинами. Если они сами заговорят с тобой, не отвечай, не смотри на них и быстренько уходи.

– Уж об этом меня не надо предупреждать, мама, – с горечью ответила Мими.

То, что мать знала о ее мучениях и молчала, причинило Мими почти физическую боль. Пять лет ее любимая мамочка все прекрасно понимала и ничего не сделала, чтобы прекратить страдания Мими. Ее мама просто закрыла глаза на происходящее у нее под боком. Мама ничего не сделала, чтобы спасти ее. И Мими почувствовала себя преданной.

– Почему ты не остановила его, мама?

– У меня не было выбора, Мими. Нам нужны были его деньги, чтобы платить за еду и за дом. Если ты останешься, то родишь от него ребенка. Если ты уедешь, он примется за Хетти. Как бы ты поступила на моем месте, Мими?

Мучения Мими начались холодным ноябрьским вечером. За окном моросил надоедливый дождь. Беременная миссис Квин побежала помочь соседке, чей новорожденный ребенок умирал от крупа.

Свеча мигала над пустым камином. Мими дрожала от холода вместе с Фрэнком и Хетти. Вдруг отец, сидевший в плетеном кресле, позвал ее. Как всегда, от него несло пивом, застарелым потом, грязной одеждой, а от нечесаных, немытых волос воняло псиной.

Он схватил Мими за тонкое запястье, посадил к себе на колени и начал щекотать. Мими вертелась и хихикала, но тихонько, чтобы не разбудить малышей. А папочка все щекотал и щекотал. Наконец, тяжело дыша, он засунул руку под ее старенькую юбчонку.

– Перестань, папа, ты делаешь мне больно! – Мими стала отбиваться.

Он схватил ее, сжав покрепче, и отнес на кровать, задрал юбку и навалился на нее всем телом. Мими дрожала от страха. Она едва могла дышать. Отец не раз бивал ее, вот и теперь он шипел сквозь зубы, что отколошматит ее как следует, если она вздумает сопротивляться. Он терся своим телом о Мими, судорожно нащупывая пуговицы на брюках. Он резко развел колени Мими в стороны.

Слезы текли по ее щекам. Она вертела головой, стараясь спрятаться от зловонного дыхания. Папаша во что бы то ни стало решил овладеть ею. Это было куда больнее побоев. Тяжесть его тела не давала ей свободно дышать. Боль стала еще острее.

Поняв, что малыши проснулись и в ужасе молчат, Мими постаралась не плакать. Но ей не удалось сдержать отчаянный крик, когда член Альфа вторгся в нее, раздирая плоть.

Мозолистой лапищей отец закрыл ей рот, посмотрел в ее полные ужаса глаза, но ничего особенного не увидел. Подумаешь, большое дело, потерпит. При каждом его новом движении вперед боль становилась все сильнее. Это было самым ужасным наказанием за всю коротенькую жизнь Мими. Но чем же она провинилась? Почему ее собственный папа дышит ей в ухо, пытаясь разорвать ее надвое? Мими подумала, что собственный отец убивает ее.

Наконец отец зарычал, вздрогнул и успокоился. Он скатился с нее, а Мими осталась лежать, дрожащая, не осмеливаясь пошевелиться.

Неужели другие отцы проделывают то же самое со своими маленькими дочерьми? А их мамы знают об этом? Конечно же, ее мамочка, как бы плохо она себя ни чувствовала, никогда бы не позволила ему причинить Мими такую боль. Вот почему папа дождался, пока мама уйдет. Никаких сомнений, папа накажет ее еще сильнее, если Мими пожалуется маме. И она угадала.

Отец сел на кровати, застегнулся, потом нагнулся к Мими, лежавшей на кровати как пришпиленная бабочка, и пробурчал:

– Это наш секрет, Мими, слышишь? Попробуй только рассказать матери, и я уйду и всех вас брошу!

Именно эта невысказанная угроза всегда держала в повиновении всю их семью. Без отца они не смогут платить за квартиру, и их выставят на улицу – ее, Фрэнка, Хетти и мамочку. В школьной книжке говорилось, что папочка должен любить и защищать детей, но в жизни все было, увы, совсем не так. Семья находилась целиком во власти Альфа Квина. Он, ничего не боясь, не испытывая угрызений совести, мог вытворять с ними все, что ему заблагорассудится. Разумеется, при условии, что все будет шито-крыто и он никого не убьет. Полиция не могла остановить его. Дом англичанина – это его крепость, и мужчина в доме – хозяин крепости. Это вам не школьная книжка.

Мими колотила крупная дрожь, но она пообещала никому ничего не говорить. Так на ее плечи лег тяжелый груз. Она чувствовала себя виноватой. Теперь она всегда будет обманывать мамочку.

Когда отец ушел, хлопнув дверью, Мими медленно сползла с кровати. Она наклонилась к малышам и прошептала:

– Не бойтесь. Он ушел в пивную. Вас он не тронет… Только мамочке ничего не говорите, ладно?

Мими подошла к ведру с водой и все терла и терла себя, пытаясь смыть унижение. Потрясенная, она задула свечу, на ощупь прошла к кровати и зарылась в серые простыни, слишком измученная и напуганная, чтобы плакать. Она думала только о том, когда же наконец утихнет боль. Мими позволила себе заснуть и… забыть.

Альф Квин не желал обращать внимания на стоны и мольбы своей дочери. Что еще за глупости?! Он легко убедил себя, что его малышка дочь так же хочет секса, как и он сам. Она ведь так и не сказала матери. Значит, понравилось. Им всем нравится. Он наслаждается сексом, значит, она наслаждается тоже. А раз так, значит, она не меньше его виновата в их греховном совокуплении.

И потом, кто лучше папочки научит дочурку сексу, кто покажет ей все? Ни один мужчина не имеет на это права. Она его дочь, а дочь обязана повиноваться отцу. И потом, разве лучше ходить к дешевой шлюхе? А так – дело семейное, да и перед собственной женой он чист.