У театра Макс выпрыгнул из своей низкой спортивной машины, не открывая дверцы, надеясь произвести хорошее впечатление на мистера Комиссаржевского. Макс надеялся, что режиссер примет его в качестве помощника, тем более что Макс был согласен работать без жалованья. Перед Максом стоял лысеющий мужчина в твидовом пиджаке и мятых серых фланелевых брюках. Он был чем-то похож на Ленина, только без бороды.

– Это вы тот самый мистер Фэйн, который написал письмо? Отлично, что у вас есть машина. Это может пригодиться.

Макс с уважением посмотрел в раскосые зеленые глаза – проницательные, умные и веселые, – сидящие на плоском, типично славянском лице.

Мистер Комиссаржевский дернул курносым носом:

– Вы понимаете, что мы не можем вам платить? Идите за мной. – Он направился к главному театральному входу.

Макс с облегчением вздохнул. Теперь он сможет продолжать дело, начатое в Америке.

К концу дня Макс понял, что он нашел своего Учителя. Это был просто перст божий.

Прошло всего несколько дней, и Физз заметила изрядные перемены в облике Макса. Он снова стал тем веселым, кипящим энергией молодым человеком, за которого она выходила замуж. У вновь рожденного Макса оказался только один недостаток. Он без умолку говорил о Комиссаржевском, которого запросто, как и вся труппа, называл Комисом.

Спустя две недели после того как Макс начал работать в театре Барнса, они сидели днем в своем любимом ресторане «Берторелли» на Шарлотта-стрит, и Макс продолжал с энтузиазмом вещать за порцией спагетти:

– Физз, я никогда не встречал еще человека, похожего на него. Он архитектор, блестящий мастер по свету, декорациям, костюмам. Он еще и музыкант… Ты бы слышала, как он импровизирует за роялем!

Физз протянула руку и ухватила Макса за нос:

– Макс, меня уже тошнит от рассказов об этом блестящем сумасшедшем и его неподражаемом юморе. Запомни на будущее – за каждое слово об этом лысеющем маленьком гении я буду угощать тебя рассказом о Лилиан Бейлис!

– Отпусти мой нос, – гнусаво попросил Макс и засмеялся.

В марте 1929 года Физз сыграла Нору в пьесе Ибсена «Кукольный дом».

На премьере в партере чередовались белые бабочки, крахмальные рубашки, обнаженные напудренные плечи, ряды жемчугов и тиары. Зрителей привлекал не только спектакль, но и сидящие в партере. И Физз честно призналась себе, снимая грим после спектакля, что партер интересовал их куда больше происходящего на сцене. На следующее утро у нее брали интервью, но уже не театральные критики, а журналисты.

Все еще уставшая после спектакля, она позавтракала с репортером из «Ивнинг ньюс» в пахучих носках, выпила кофе с язвительным, умным парнем из «Дейли глоб» и под конец побеседовала с пухлой, по-матерински милой женщиной из интеллектуальной и сволочной «Уикли ревю».

Сочувственно обсудив с Физз ее исполнение роли Норы, репортерша вдруг небрежно заметила:

– Разумеется, ваша собственная жизнь не похожа на жизнь Норы.

Физз изумилась:

– Что вы имеете в виду?

Очаровательная дама уточнила:

– Вы сами зарабатываете деньги. Не чувствует ли ваш муж себя униженным, ведь именно вы его содержите?

– Я этого не замечала. – Тон Физз стал ледяным.

– То есть ваш муж никогда вам не завидует, не дуется и не бывает агрессивным? – Голос женщины зазвучал резче. – Не ведет ли он себя в личной жизни как Отелло или Петруччио?

Физз неестественно рассмеялась:

– Господи, конечно, нет.

– Но ведь он не работает, верно? Это наверняка создает трудности в вашей семейной жизни.

– Вы ошибаетесь. Макс работает помощником режиссера у мистера Комиссаржевского в театре Барнса.

– Но это же не Друри-Лейн, вы согласны?

– Никто не учится играть в теннис на центральном корте Уимблдона, – резко ответила Физз. – Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом, кроме моей личной жизни?

Женщина понимающе улыбнулась:

– Я полагаю, вас все спрашивали о том, каково это – добиться такого успеха в столь юном возрасте?

– Меня действительно об этом спрашивали. – Физз несколько расслабилась, успокоенная новой темой разговора.