— Я это знаю.

— Вы сделаете эту попытку?

— Да!

— Это будет обозначать в дальнейшем шизофренические эпизоды, конечно же, происходящие под присмотром, в контролируемых условиях.

— Не важно. Я хочу попробовать.

— Вас не будет беспокоить, что я и другие члены персонала станут свидетелями вашего поведения на протяжении этих эпизодов? Иными словами, вторжение в вашу личную жизнь…

— Нет, — оборвал его я. — Это не будет беспокоить меня. Мне все равно, кто смотрит.

— Ваша тенденция к паранойе, — задумчиво сказал доктор Шедд, — не может быть слишком серьезной, если глаза посторонних пугают вас не более, чем вы обнаруживаете.

— Они меня ни черта не пугают, — ответил я.

— Хорошо, — похоже, он был доволен. — Это чудненькое предзнаменование на будущее. — С этими словами он направился обратно в белые клубы пара, в своих синих штанишках, сжимая под мышкой свой блокнот. Вот и закончилось мое первое интервью с лечащим психиатром в клинике им. Кэзэнина.

В час дня меня отвели в просторную, чистую комнату, где меня ожидали несколько медсестер и два врача. Они распростерли меня на покрытом кожей столе и сделали внутривенный укол галлюциногенного препарата. Врачи и сестры, страшно усталые, но дружелюбные, стояли поодаль и ждали. И я тоже ждал, привязанный к своему столу, одетый в больничную хламиду, с нелепо торчащими голыми ногами, с руками по швам…

Через несколько минут препарат подействовал. Я очутился в пригороде Окленда, штат Калифорния, я сидел на парковой скамейке в сквере Джека Лондона. Рядом со мной, кормя хлебными крошками стайку сизых голубей, сидела Прис. На ней были короткие штанишки и зеленый свитер, вывязанный узором, похожим на черпаховый панцирь. Ее волосы были убраны назад и повязаны платочком в красную клетку, и она была совершенно погружена в свое занятие, явно не осознавая моего присутствия.

— Привет, — сказал я.

Повернув ко мне голову, она спокойно сказала:

— Молчи, говорю тебе, черт тебя возьми. Если будешь болтать, ты их спугнешь и тогда вон тот старичок начнет их кормить вместо меня.

На скамейке, стоящей немного подальше у той же дорожки, сидел доктор Шедд, он улыбался нам и держал пакет с хлебными крошками. Таким образом моя душа поступила с его присутствием: она включила его в сцену в качестве персонажа.

— Прис, — тихо сказал я, — я должен с тобой поговорить.

— Зачем? — Она смотрела мне в лицо с холодным, отчужденным выражением. — Это важно для тебя, но важно ли для меня? Или тебе так уж это необходимо?

— Необходимо, — сказал я, почувствовав прилив отчаяния.

— Тогда покажи мне, что ты хочешь, но не разговаривай. Я совершенно счастлива тем, что сейчас делаю. — И она снова начала кормить птиц.

— Ты меня любишь? — спросил я.

— О Боже, нет!

И все-таки я чувствовал, что любит.

Некоторое время мы сидели на скамейке вместе, а потом парк, скамейка и сама Прис исчезли и я снова очутился на столе, привязанный и наблюдаемый доктором Шеддом и страшно занятыми медсестрами клиники им. Кэзэнина.

— Это прошло гораздо лучше, — сообщил доктор Шедд, пока меня развязывали.

— Лучше, чем что?

— Чем оба предыдущих раза.

Я не помнил никаких предыдущих попыток, и сказал ему об этом.

— Ну, конечно же, не помните: они были неудачными. Не активизировалась никакая вымышленная жизнь: вы просто уснули. Однако сейчас мы в любое время можем ожидать результатов.

Они отвели меня в мою палату. На следующее утро я вновь появился в кабинете терапии, чтобы получить свою дозу бегства в воображаемый мир, свой час с Прис.

Когда меня привязали, вошел доктор Шедд и приветствовал меня:

— Роузен, я собираюсь включить вас с групповую терапию: вдобавок к тому, чем мы занимаемся здесь. Вы понимаете, что такое групповая терапия? Вы выложите свои проблемы перед группой пациентов, своих товарищей, а они будут их комментировать… вы будете сидеть вместе с ними, пока они будут обсуждать вас и те моменты в ваших рассуждениях, где вы свернули на бездорожье. Вы увидите, что все это происходит в дружеской и неформальной атмосфере. В общем, это достаточно действенное средство.

— Хорошо, — мне было очень одиноко здесь, в клинике.

— У вас не будет возражений, если материал, полученный в результате наших с вами экспериментов, поступит в распоряжение вашей группы?

— Господи, конечно нет. Почему бы мне быть против?

— Ксерокопии записей наших с вами сеансов будут распределены между участниками группы перед каждым собранием… вы осознаете, что мы записываем все ваши «уходы» для аналитических целей и с вашего разрешения для использования в группах терапии.