–  Ты не один? Извини… - Женька все слышал и Латышев понял, что сейчас он повесит трубку.

–  Ничего, ничего, - сказал он, - это так.

–  Значит, для тебя я "так"?
– обиделась девушка.

–  Извини, Никита, я лучше потом перезвоню.

Латышев задумчиво послушал короткие гудки и, нажав кнопку отбоя, вернул трубку на базу.

–  Женька не приятель мне, - сказал он, не глядя на любовницу, - он мой друг. И не тебе судить о его умственных способностях. Чего ж тебя такую умную из университета опять отчислили?

–  Ты меня не любишь, - без намека на логичность ответила девушка.

Латышев промолчал, только вздохнул.

–  А ты вообще когда-нибудь, кого-нибудь любил?
– Девица явно шла на конфликт.

Латышев поморщился, подумав: "Ну, вот зачем она нарывается? Зачем ей скандал? Вот мне, например, он совершенно не нужен. Надо рвать.

Да, надо рвать. И искать замену". Сказал, как ему казалось, примиряюще:

–  Уймись Вера.

–  Я же просила тебя называть меня Никой!

–  Хорошо. Уймись Ника, - покладисто повторил Латышев.

–  У меня такое ощущение, что ты никого не любишь, - не хотела униматься Вера, она же Ника, а если по паспорту, то Вероника.
– И не любил никогда. Ты ведь только себя самого любишь.

–  У тебя неправильное ощущение, - сказал Никита Владимирович и пошел в ванную.

В большой ванной комнате и зеркало было большим - в полный рост.

Из него на Латышева глядел голый мужчина средних лет и среднего роста с обильным налетом седины на висках и с небольшой склонностью к полноте.

"Понятное дело, - сам себя успокоил Никита Владимирович, критически поглядев на намечающееся пузо, - отяжелел за пятьдесят-то три года. Спокойная сытая жизнь, распорядок дня, который сам себе установил. Полное отсутствие стрессов. Не мудрено жирок накопить.

Но… надо бы все-таки решиться и сесть на диету. Пора. Коль уж собрался десять лет жить на полную катушку надо заняться собой…"

Латышев подошел к своему двойнику вплотную и посмотрел тому в глаза. Эти, бывшие когда-то синими, а теперь слегка выцветшие глаза ему не понравились, холодные какие-то они были.

–  А может, ты и впрямь никого и никогда?..

В памяти возник образ. Грустные серые глаза и грустная улыбка.

Губы, по-девичьи пухлые. Они в улыбке, но улыбка все равно грустная.

Волосы, русые с едва заметной рыжинкой - они струятся, легкой волной падают на плечи. Казалось, девушка смотрит на него не из прошлого, а явилась из зазеркалья. Латышев зажмурился и тряхнул головой. Потом открыл глаза; двойник смотрел на него удивленно.

Ни с того ни с сего заболела голова. Что-то в последнее время его стали мучить головные боли. Раньше он не знал, что такое головная боль. Шутил: а чему там болеть? Там же кость одна! Эту дурацкую шутку он привез из армии, так говорил их ротный старшина, прапорщик

Чубайло, и стучал себя, произнося эти слова, по голове. Когда Никита услышал эти слова прапора впервые и увидел, как тот наглядно продемонстрировал правильность своих слов, он, улыбнувшись ответил:

"Так точно, товарищ прапорщик! Вы абсолютно правы". Старшина Чубайло остался доволен и иронии в словах рядового Латышева не заметил.

По-видимому, у старшины под фуражкой действительно была только кость.

"Наверное, головные боли, - подумал Никита Владимирович, - это тоже симптомы приближения старости"

Аптечка была в ванной. Латышев проглотил две таблетки анальгина, запив водой из-под крана, набрав ее в ладошку.

Вернувшись из ванной комнаты в темно-синем махровом халате,

Латышев увидел, что Вероника сидит на кровати почти полностью одетая и пытается открыть свою сумочку, в сумочке надрывался мобильник.

Латышев не стал спрашивать, куда собралась его подруга, потому что знал, что Вероникины родители - люди весьма традиционных в хорошем смысле этого слова, но устаревших взглядов, наивно полагают, что их девочка - ни разу не целованная девственница и разрешают ей задерживаться у "подружки" не позднее, чем до десяти вечера.

Замок никак не хотел открываться. Вероника, не скрывая злости

(она была написана на ее лице), резко рванула и сломала молнию. И мобильник сразу умолк.

–  Ну вот, сумочку испортила…

Латышев вздохнул и, достав портмоне, протянул девушке зелененькую бумажку.

–  Новую купи себе.

–  Ты считаешь, что мне от тебя только деньги нужны?
– с вызовом спросила Вероника.

Но деньги она взяла, сложила купюру пополам и сунула в задний карман джинсов.

–  Нет, - соврал Никита Владимирович, - я так не считаю.
– И подумал: "Надо рвать и дело тут не в деньгах и не в продажной любви.