«Есть один фильм, в котором актёр говорит: «Некоторые люди проснулись и живут в состоянии постоянного восхищения». Я сам близок к этому состоянию», – сказал я. – В моей жизни происходят чудеса, и эта жизнь меня пьянит».

«Расскажи больше», – настаивал доктор.

Я рассказал ему о своём новом автомобиле, который я обожаю. Это Panoz Esperante GTLM – роскошный спортивный автомобиль 2005 года выпуска. Эти автомобили производит семейная фирма Panoz. Каждый из них собирается вручную, на каждом стоит знак изготовителя, и каждому автомобилю дают имя. Имя моей машины – Франсин. Я знал, что доктор Хью Лин оценит любовь, вложенную в машину, и тот факт, что я обращался с ней, как с живым существом. Для доктора всё является живым.

Я рассказал ему о том, что участвовал в шоу Ларри Кинга благодаря съёмке в фильме

«Секрет». Он захотел узнать, каким человеком является Ларри Кинг. Я рассказал. Кинг – прямой, доброжелательный и умный человек. Мне он понравился.

Я продолжил и рассказал доктору Хью Лину об успехе моих книг, а именно о книгах «Секрет притяжения. Пять шагов к финансовому (и не только) благополучию» и «Life’s Missing Instruction Manual». Через несколько минут доктор увидел, что меня переполняет энергия.

«Как ты думаешь, что изменилось в тебе по сравнению с тем моментом, когда ты попал на семинар по обучению методу Хо’опонопоно?»

Немного подумав, я ответил: «Я перестал контролировать всё происходящее. Я позволил себе плыть по течению. Всё, что я делаю, – это очищаюсь, стираю воспоминания и стремлюсь попасть в нулевое состояние».

Он похлопал меня по плечу и улыбнулся одобрительно.

Мы пошли к моей машине, но через несколько шагов доктор остановился и пристально посмотрел на меня.

«Ты идёшь упругой походкой, – почти восхищённо сказал он. – Ты практически прыгаешь».

«Ну да, я действительно очень рад нашей встрече», – ответил я.

Мы отправились ужинать, и я рассказал доктору о своём разочаровании: по сравнению с написанной мной книгой советов П. Т. Барнума «There's а Customer Born Every Minute», другая моя книга продавалась хуже.

«Джозеф, ты должен любить её».

Я хотел, чтобы моя книга продавалась, поэтому не понимал, о какой любви идёт речь.

«Джозеф, если бы у тебя было трое детей, и один из них отставал в школе, ты сказал бы ему, что разочаровался в нём?»

«Нет», – ответил я. И внезапно меня озарило. Моя книга – это мой ребёнок, и я не должен говорить, что он чем-то хуже других моих детей. Я почувствовал это так остро, что практически расплакался в ресторане.

«Ты понял, Джозеф, – сказал доктор Хью Лин. – Ты должен любить всех своих детей».

Я испытал огромное сожаление, что отвернулся от своего «ребёнка» за то, что он отставал в школе жизни. В уме я начал повторять слова, обращаясь к Богу: «Я люблю тебя», «Мне очень жаль», «Пожалуйста, прости меня» и «Благодарю тебя», сохраняя чувство к моей книге в своём сердце. Позже, когда я пришёл домой и увидел свою книгу, я прижал её к своей груди, обнял её, выражая свою любовь и прося прощение за то, что не ценил её просто за её существование.

Позже, когда я отвозил доктора Хью Лина в мой дом в Уимберли, штат Техас, он сказал, что видит внутри меня эльфа.

«Кого?»

«Эльфа», – ответил он.

Я привык, что доктор видит вещи, которых не вижу я. Он не называл это физической возможностью, – скорее, это напоминало раскрытие скрытого в каждый момент времени.

«У эльфа большие глаза и большие уши. Он хочет оставаться внутри и не показываться на публике».

«Это та часть меня, которая хочет оставаться дома и работать за компьютером, а не общаться с другими людьми».

«Есть и другая твоя часть, которой нравится свет рампы».

«Две трети меня хотели принять участие в шоу Ларри Кинга и Опры Уинфри, – подтвердил я, – но последняя часть хотела остаться в тиши дома».

«Твой эльф заботится о твоем здравомыслии», – объяснил доктор Хью Лин. – Люди, которые во что бы то ни стало хотят стать знаменитостью, становятся одержимыми. Люди, которые хотят уединиться в пещере, прячут свой свет за камни. Тебе удаётся сохранять баланс».

Вечером того же дня я рассказал моей любимой Нериссе о своем эльфе.

«А что будет, если эта часть тебя захочет выйти на сцену?», – спросила она.

«Я не знаю».

Помолчав, она сказала: «Думаю, его зовут Спрайт [2]».

«Спрайт?»

«Да, Спрайт. Мне кажется, это имя подходит».

Я рассмеялся и вынужден был согласиться. На следующий день, когда я рассказал доктору Хью Лину, что Нерисса назвала мою внутреннюю часть Спрайт, он громко рассмеялся. Это имя ему понравилось.

«Спрайт похож на свет», – продекламировал он.

Через день после того, как я оставил доктора Хью Лина в своем доме в Техасе, я поехал на встречу с ним. Он сидел за столом вместе с двумя мексиканскими женщинами, которые, казалось, ловили каждое его слово. Он подозвал меня ближе. Я сделал себе кофе и хотел сесть в кресло позади доктора.