Действия и поступки Захарова становились странными и неоправданно свирепыми. Он по очереди вызывал к телефону командиров полков и дивизий, атаковавших шоссе, и, оскорбляя их самыми отборными ругательствами, кричал: «Не прорвешься сегодня через шоссе – расстреляю, мерзавец!» Он приказал судить и немедленно расстрелять пять человек командиров, бойцы которых не смогли прорваться через шоссе. Среди расстрелянных были: командир 160 кавполка 1-й гв. кавдивизии подполковник Юшин, инструктор по комсомолу политотдела 1-й гв. кавдивизии ст. лейтенант Голиков, командир одного лыжного батальона и еще два командира. Несчастные просили лишь об одном, – не сообщать их семьям о том, что они расстреляны. «Умоляем вас, – говорили они, – не трогайте наши семьи, пусть они думают, что мы погибли в бою».

Трагедия была потрясающая.

На третий день пришло помилование. Но поскольку Захаров отдал приказ о немедленном расстреле помиловали уже мертвых.

Вспоминает Кононенко и такой случай. Вызвал Захаров к телефону командира 2-й гв. кавдивизии полковника Н.С. Осли-ковского и говорит ему: «Если ты сегодня ночью и завтра днем не прорвешься с дивизией через Варшавку, оставь в обойме пистолета один патрон и пустишь себе пулю в лоб, не дожидаясь пока я тебя расстреляю».

Полковник Осликовский слегка заикался, он долго молчал и ответил: «Хо-о-о-ро-ошо, я о-о-ст-т-т-авлю два. О-о-дин се-се-бе, дру-у-гой те-те-бе!» И положил трубку.

Что тут было! Захаров рассвирепел страшно. Вообще он избегал ездить в штабы дивизий и полков: они очень близко располагались к боевым порядкам, а там стреляли, что было небезопасно. Но на сей раз он не выдержал и решил ехать в штаб дивизии Осликовского для расправы.

Генерал Белов послал с ним Кононенко, который недавно вернулся из штаба 2-й гв. кавдивизии и знал туда кратчайший путь. Они выехали с командного пункта штаба корпуса после обеда верхом. В одном месте дорога просматривалась немцами, а иногда и обстреливалась из минометов. Нужно было быстро проскочить метров 300-400. Кононенко остановился на опушке рощи и, показав участок просматриваемый немцами дороги, сказал, что здесь надо проскочить карьером, и если противник и заметит, то не успеет обстрелять. Он с коноводом пустили лошадей галопом, а затем перешли на предельный аллюр-карьер и быстро проскочили злополучное место. Когда они оказались на безопасном участке, то увидели, что Захарова и его коновода с ними нет. Немцы швырнули несколько мин и умолкли. Кононенко забеспокоился, но вскоре увидел, что Захаров галопом ускакал назад. Так он и не побывал у Осликовского. Кононенко и раньше подозревал, что Захаров был трусом, но теперь убедился в этом. Как все трусы, он был жесток, бесчеловечен, мстителен и беспощаден к другим.

В тот же день Захаров приказал Кононенко отправить один взвод из разведывательного дивизиона корпуса провести разведку Варшавского шоссе.

Он сказал: «Сегодня ночью взвод должен пройти через Варшавку вот здесь (и указал на карте совершенно открытый участок шоссе), провести разведку маршрута и обороны немцев севернее шоссе, а через сутки вернуться и доложить. Учтите, если взвод не пройдет через шоссе, я расстреляю командира взвода». Взвод в разведку повел мл. лейтенант А. Скиба. Они ушли на лыжах, надев белые маскхалаты. Кононенко знал, что там, где указал Захаров, взвод Скибы пройти не сможет, но ничего не мог сделать. Скибе об угрозе генерала он не стал говорить, но разрешил, если взвод не сможет пройти через оборону немцев в указанном районе сегодня ночью, попытаться пройти на следующую ночь, разведав проход в течение дня. Скибы не было несколько дней. Наконец, ночью 24 января он явился и доложил, что три его попытки пройти через шоссе окончились полной неудачей, взвод понес потери. Немцы всю ночь освещают подступы к переднему краю ракетами и чуть что подозрительное услышат, поднимают немедленно пальбу со всех видов оружия. Люди совсем выбились из сил, продукты закончились, среди бойцов есть обмороженные. Сейчас взвод уже в разведдивизионе отдыхает. Он также доложил все, что ему со взводом удалось разведать на переднем крае обороны немцев.

Кононенко решил Захарову о возвращении Скибы не докладывать, а поставить в известность лишь генерала Белова и одновременно доложить ему данные о противнике, добытые взводом. Солдатам же Скибы дать отдохнуть до утра и, снабдив продуктами, отправить выполнять задачу в район леса, что восточнее реки Пополта. В том же районе действовал один из приданных корпусу лыжных батальонов, который тоже должен был пройти через шоссе.

Утром при докладе данных о противнике генералу Белову, как всегда, присутствовал и Захаров. В конце доклада он спросил Кононенко есть ли донесение или какие-нибудь данные о взводе Скибы? Тот ответил, что никаких данных пока еще не поступало. Захаров предупредил, что если Кононенко вздумает укрывать командира взвода, то тоже будет расстрелян. Он тут же приказал отправить еще одну группу разведчиков, но на сей раз с задачей пройти через шоссе в районе лесного массива. Группа разведчиков под командой лейтенанта Ф.В. Лысого ушла в указанный район и вскоре благополучно прошла в тыл врага.

Захаров выполняя роль толкача, всеми силами старался «протолкнуть» корпус в тыл противника, совершенно не думая о том, что будет после этого. Он не думал о том, как закрепить образовавшуюся брешь в обороне немцев. Ничего не сделал и для того, чтобы за корпусом прошли артиллерия и танки, палец о палец не ударил для того, чтобы наладить и обеспечить дивизии боеприпасами, продовольствием и фуражом. Он явно сам не верил в возможность успешных действий корпуса в рейде по тылам противника.

Между тем, дела корпуса все время ухудшались. До начала рейда было еще далеко. В боях за прорыв через Варшавское шоссе были задействованы все части группы Белова. В его резерве остался лишь один 117-й лыжный батальон. Находившуюся ранее в резерве 41-ю кавдивизию пришлось взять для прикрытия левого фланга прорыва, но и она вынуждена была растянуться на весьма широком фронте. Раньше за левый фланг отвечала 239-я стрелковая дивизия, но теперь она вместе с 1-й гв. кавдивизией волею Захарова вела безрезультатные бои на открытом участке Варшавского шоссе. Здесь же вела бои и 2-я гв. кавдивизия. Правее их атаковали противника 325-я стрелковая, 57-я кавалерийская дивизии и 115-й лыжный батальон. Немцы контратакой танков и пехоты, при поддержке артиллерии и авиации восстановили положение на этом участке, и после стольких дней кровопролитных боев положение группы ни чуть не улучшилось, и она так же была далека от цели, как и в первые дни боев за Варшавку.

Но у лесного массива в районе Подберезье положение оставалось почти постоянным, и генерал Белов 26 января, сняв с боевого участка 2 гв. кавдивизию Осликовского вместе с 75-й кавдивизией полковника Москалика, бросил их сюда.

Затем он приказал Кононенко оставаться во 2-й гв. кавдивизии в качестве его представителя и уходить в рейд вместе с Осликовским, а его помощнику, как только 2-я гв. кавдивизия начнет переход через Варшавку, вернуться к нему с докладом.

«Но, – сказал он, – если попытка прорваться в тыл Осликовскому не удастся, оставайтесь у него до особого моего приказа. Ваше возвращение сюда весьма нежелательно, да и не безопасно».

Еще не стемнело, когда Кононенко прибыл в дивизию. Осликовский попросил его выехать с командирами штаба дивизии в полки для контроля выполнения приказа о переходе в новый район сосредоточения. В течение следующего дня части дивизии заняли все населенные пункты в непосредственной близости к лесу и переднему краю обороны немцев. Как только начало темнеть, дивизия сравнительно легко прорвалась в лес, уничтожив незначительное прикрытие немцев. Под покровом ночи 2-я гв. кавдивизия, а с нею части 75-й и часть сил 57-й кавдивизии втянулись в лес и начали быстро продвигаться на север к Варшавскому шоссе.