Рядом с Али сидел на высоком жеребце громадный воин с лицом солидно испорченным оспой. Из под разорванного на его груди халата, была видна мощная грудь, что выдавала испытанного настоящего воина. Федор увидел не ней многочисленные шрамы от сабельных ударов.

– Не смотри так на этот обоз, Рахман, – строго произнес Али по-татарски. – Эти люди дальше поедут под нашей охраной.

– Но у них есть кое-что в возах и карманах. Мы все можем взять себе, господин.

– С каких пор ты стал отдавать приказы, Рахман? До сих пор это всегда делал я.

– Я только спросил, мой господин. Будет, так как ты скажешь! Но перед нами неверные и идет война. А разве на войне не работает право сильного? Ты сам столько раз говорил нам это, когда мы нападали на татарские чамбулы и отбирали у них ясыр.

– Работает право сильного. Это право работает всегда и везде. Но только не сейчас.

И знаешь почему?

– Нет, господин. Может быть, ты скажешь мне?

– Скажу. Кроме права сильного есть еще и закон повиновения. И если бы не этот закон, ты Рахман, уже много раз бы был мертв, и птицы склевали бы твою дурную голову. Но она эта голова совсем не дорого стоит. В ней мало мозгов! Предупреди всех наших людей, что если хоть волос упадет с головы хоть одного из этих поляков им не поздоровиться. Понял?

– Да, господин.

Сразу было видно, что Али здесь бояться, и он приказов дважды не повторяет.

Сотня конных кайсаков помимо большого обоза гнала в Крым более 300 пленников, захваченных на просторах Украины. Кайсаки также иногда не брезговали работорговлей, хотя они были совсем не такими как настоящие татары.

Для тех брать ясыр – значит жить и кормить своих жен. Если татарин не станет воевать – то, что же он будет делать? Война дает рабов. А рабы приносят деньги, на которые покупают шелка, украшения, благовония, оружие.

Кайсаки же в основном не брали ясыр но рубили всех подчистую не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей. Многих удивляла эта тупая и бессмысленная жестокость.

После себя они оставляли поруганные трупы и сожженные дома.

Увидев обоз, в глазах многих кайсаков засветились недобрые огоньки, но Рахман быстро успокоил свое воинство…

Али велел полякам пристраивать свои возы к его обозу и ни про что не волноваться.

После этого онвелел полякам пристраивать свои воз к его и ни про что не волноваться. отъехал от них. Дворянин Ржев, что стал паном Станиславом Ромом, осмотрелся и подозвал к себе Федора Мятелева, ставшего паном Анжем.

– Видал? – тихо спросил он. – Опасный человек этот Али.

– Осторожный. Скажи мы кому, что мы только что говорили с ним на хорошем русском языке, нас на смех поднимут, и скажут, что мы все выдумываем.

– На смех? На колья посадят! Если он сумел подчинить себе кайсацкую вольницу – то он великий человек. Ты рожи его всадников видал?

– Словно черти из преисподней. Чисто бесовские морды. Особенно вот тот высокий с сабельными шрамами на груди. Такой мать родную зарежет и даже не вздрогнет. У нас на Москве плачи и то не столь звероподобны. Ей-ей не вру.

– Кайсаки! Я про них слышал, – проговорил Ржев.

– Да и я слыхал. Мало кто жив остаётся после встречи с таким в степи. При захвате деревни режут всех и баб насильничают, а затем убивают. Это не простые ордынцы.

– Но у них много пленных! Посмотри! Значит, не всех убивают? – спросил дворянин.

– Может и не всех, пан Станислав. Но это заслуга нашего Али.

Василий Ржев понял, что Али подчинил себе отряд кайсаков не просто так. Если его раскроют, то благодаря им, он сможет сбежать из Крыма. Это не татары и им на повеление хана и мурз начхать. Им все одно чей Али агент: московского царя, польского короля, или султана в Стамбуле.

Дворянин внимательно посмотрел на пленниц, что ехали на лошадях.

"И товар для гаремов везет, человек Пожарского. Интересно, а князь знает об этом прибытке Али, или нет?" Его глаза в этот момент встретились с глазами молодой девушки с длинной черной косой и громадными словно озера голубыми глазами.

– Смотри какая девка, – прошептал Федор, что также её заметил.

– По наружности полька. Скажу больше, пани.

– А тебе про пани откуда знать, дворянин? Али ты с полячками уже встречался?

– Было дело. Но эта прямо лакомый кусочек для самого хана или даже для падишаха в Стамбуле.

– Или для стремянного стрельца, – произнес Мятелев.

– Ты, пан Анжей, на чужой каравай рта не разевай. Понял ли?

– А кто сказал, что каравай чужой? – весело спросил Федор.

– Мы в степи и здесь мы полностью во власти Али. А он, такого как ты, раскусит и не подавиться. Тебе девку попроще надобно….

Бой у села Шаповаловка неподалеку от Конотопской крепости: 24 июня 1659 года Войска гетмана подошли к селу Шаповаловка. Полковник Данило Сом отважно бросил своих казаков в атаку, и они сходу опрокинули сотни полковника Стрешнева, что не сумели организоваться для обороны.