Петров Евгений Петрович
Шрифт:
– Виктор Михайлович! – застонали все. – Голубчик! Милый! Ну как вам не стыдно? Ну чего вы стали в углу? Идите сюда сейчас же!
Полесов приблизился. Он страдал. Он не ждал от товарищей по мечу и оралу такой черствости.
Елена Станиславовна не вытерпела.
– Господа! – сказала она. – Это ужасно! Как вы могли забыть дорогого всем нам Виктора Михайловича?
Она поднялась и поцеловала слесаря-аристократа в закопченный лоб.
– Неужели же, господа, Виктор Михайлович не сможет быть достойным попечителем учебного округа или полицмейстером?
– А, Виктор Михайлович? – спросил губернатор. – Хотите быть попечителем?
– Ну конечно же, он будет прекрасным, гуманным попечителем! – поддержал городской голова, глотая грибок и морщась.
– А Распо-опов? – обидчиво протянул Виктор Михайлович. – Вы же уже назначили Распопова?
– Да, в самом деле, куда девать Распопова?
– В брандмейстеры, что ли?..
– В брандмейстеры? – заволновался вдруг Виктор Михайлович.
Перед ним мгновенно возникли бесчисленные пожарные колесницы, блеск огней, звуки труб и барабанная дрожь. Засверкали топоры, закачались факелы, земля разверзлась, и вороные драконы понесли его на пожар городского театра.
– Брандмейстером? Я хочу быть брандмейстером!
– Ну вот и отлично! Поздравляю вас, вы – брандмейстер. Выпей, брандмейстер!
– За процветание пожарной дружины! – иронически сказал председатель биржевого комитета.
На Кислярского набросились все.
– Вы всегда были левым! Знаем вас!
– Господа! Какой же я левый?
– Знаем, знаем!..
– Левый!
– Все евреи левые.
– Но, ей-богу, господа, этих шуток я не понимаю.
– Левый, левый, не скрывайте!
– Ночью спит и видит во сне Милюкова!
– Кадет! Кадет!
– Кадеты Финляндию продали, [269] – замычал вдруг Чарушников, – у японцев деньги брали! [270] Армяшек разводили! [271]
Кислярский не вынес потока неосновательных обвинений. Бледный, поблескивая глазками, председатель биржевого комитета ухватился за спинку стула и звенящим голосом сказал:
– Я всегда был октябристом [272] и останусь им.
269
…Кадеты Финляндию продали… – После того, как Временное правительство, где министром иностранных дел был кадетский лидер Милюков, восстановило 7 марта 1917 года автономию Финляндии, последовательно ограничиваемую царским правительством с начала 1910-х, правые радикалы обвинили кадетов в предательстве национальных интересов.
270
…у японцев деньги брали!.. – Согласно обвинениям русской праворадикальной прессы, выдвигаемым с 1905 года, деятельность оппозиционных организаций в годы русско-японской войны финансировалась японским правительством.
271
…Армяшек разводили!.. – Речь, вероятно, идет о том, что в предреволюционные годы русская либеральная пресса выражала возмущение политикой турецкого правительства, организовавшего геноцид армян в 1915–1916 годах (более полутора миллионов жертв), лидеры же кадетов, как и большинство интеллигентов, сочувствовали армянским сепаратистам.
272
…всегда был октябристом… – Имеется в виду «Союз 17 октября» – право-либеральная партия, пропагандировавшая идеи конституционной монархии. Названа в честь императорского манифеста 17 октября 1905 года, где декларировались принципы «неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».
Стали разбираться в том, кто какой партии сочувствует.
– Прежде всего, господа, – демократия, – сказал Чарушников, – наше городское самоуправление должно быть демократичным. Но без кадетишек. Они нам довольно нагадили в семнадцатом году!
– Надеюсь, – ядовито заинтересовался губернатор, – среди нас нет так называемых социал-демократов?
Левее октябристов, которых на заседании представлял Кислярский, – не было никого. Чарушников объявил себя «центром». На крайнем правом фланге стоял брандмейстер. Он был настолько правым, что даже не знал, к какой партии принадлежит.
Заговорили о войне.
– Не сегодня завтра, – сказал Дядьев.
– Будет война, будет.
– Советую запастись кое-чем, пока не поздно.
– Вы думаете? – встревожился Кислярский.
– А вы как полагаете? Вы думаете, что во время войны можно будет что-нибудь достать? Сейчас же мука с рынка долой! Серебряные монетки, как сквозь землю, – бумажечки пойдут всякие, почтовые марки, имеющие хождение наравне, [273] и всякая такая штука.
– Война – дело решенное.
273
…почтовые марки, имеющие хождение наравне… – Речь идет о том, что из-за дефицита серебра и меди в годы первой мировой войны были напечатаны почтовые марки с надписью, указывавшей правомерность их использования вместо разменных монет.
– Мне один видный коммунист уже об этом говорил. Говорил, что будто бы СТО уже решительно повернуло в сторону войны. [274]
– Вы как знаете, – сказал Дядьев, – а я все свободные средства бросаю на закупку предметов первой необходимости.
– А ваши дела с мануфактурой?
– Мануфактура само собой, а мука и сахар своим порядком. Так что советую и вам. Советую настоятельно.
Полесов усмехался.
– Как же большевики будут воевать? Чем? Сормовские заводы делают не танки, а барахло! [275] Чем они будут воевать? Старыми винтовками? А воздушный флот? Мне один видный коммунист говорил, что у них, ну как вы думаете, сколько аэропланов?
274
…Мне один видный коммунист… будто бы СТО уже решительно повернуло в сторону войны… – Так в рукописи. Приведенный фрагмент изъят при публикации. СТО – Совет труда и обороны – одна из влиятельнейших комиссий Совнаркома, созданная в 1918 году для оперативного решения военных вопросов.
275
…Сормовские заводы делают не танки, а барахло!.. – Так в рукописи. При публикации фрагмент изъят. Имеется в виду один из крупнейших машиностроительных центров – объединение «Красное Сормово» в городе Сормово, что с 1928 года входил в состав Нижнего Новгорода.
– Штук двести?
– Двести? Не двести, а тридцать два! А у Франции восемьдесят тысяч боевых самолетов.
– Да-а… Довели большевички до ручки…
Разошлись за полночь.
Губернатор пошел провожать городского голову. Оба шли преувеличенно ровно.
– Губернатор! – говорил Чарушников. – Какой же ты губернатор, когда ты не генерал?
– Я штатским генералом буду, а тебе завидно? Когда захочу, посажу тебя в тюремный замок. Насидишься у меня.
– Меня нельзя посадить. Я баллотированный, облеченный доверием.