Сет фыркнул.

Раздоры. Раздоры между Билли и папой. Мосс достаточно хорошо знал старика, чтобы понять: раздоры имели место, и очень большие раздоры. Он чувствовал, что вмешиваться не стоит. Они и сами разберутся. В мире происходит слишком многое, чтобы думать еще и о каких-то мелких домашних проблемах. Кроме того, разве не потому он настаивал на приезде Агнес в Техас, чтобы она улаживала подобные трения? И где, черт побери, Агнес?

– Как поживает твоя мама, Билли?

– Отлично. Она хотела дать возможность твоему отцу и мне побыть с тобой без посторонних. Она придет навестить тебя завтра или в один из ближайших дней. Ах, Мосс, не могу дождаться, когда ты, наконец, увидишь девочек. Они такие большие. Мэгги уже говорит.

Сет снова фыркнул. Он сунул в рот кусок жевательного табака. «Итак, – подумал Мосс, – раздоры большие». Когда дела шли из рук вон плохо, Сет только жевал табак. О'кей, но все равно волноваться не стоит.

– Они даже не знают, кто я такой, – пожаловался Мосс.

– Дорогой, они знают! Каждый день я даю им урок и показываю твои фотографии. Говорю о тебе, снова и снова перечитываю твои письма. Мэгги узнает тебя, она уже задает вопросы. Можешь себе представить? Ее немного смущает вопрос, в чем разница между птицей и самолетом. Думаю, ты объяснишь ей это сам.

– Есть новости от Амелии?

– Я получила письмо в тот день, когда мы уезжали. Я принесла его с собой, ты сможешь его прочитать.

– С Амелией все в порядке… временами вредничает немного, а, пап? – сказал Мосс, надеясь втянуть отца в разговор. Он не мог не заметить, что улыбка сбежала с лица Билли, стоило ему задать этот вопрос. Значит, из-за Амелии и были трения. Надо было это предвидеть. Он чувствовал себя неловко, прямо мустанг с колючкой под седлом. – Итак, папа, как дела на ранчо? Есть новые жеребята? Сколько голов скота ты отправил в этом месяце?

Сет покатал во рту свою жвачку. Ему хотелось выплюнуть табак, но он не знал куда. Старик заговорил, двигая одним уголком рта:

– Ты бы мне очень пригодился в прошлом месяце, мальчик. Самый тяжелый период. Армия требует от меня все больше и больше. За последние три месяца появилось шесть жеребят. Несси болеет. Сердце у меня разрывается: старушка столько миль тащила меня на своей спине. Ветеринар говорит, я окажу ей милость, если прикончу. Не могу сделать это. Пусть умрет от старости, как все мы.

Билли прислушивалась к нежным интонациям, звучавшим в голосе Сета, когда он говорил о своей лошади. Она никогда не слышала, чтобы в таком же тоне он говорил о своей жене. И сомневалась, что когда-нибудь в жизни говорил о Джессике с нежностью. На лице Билли появилось жестокое выражение. «Значит, – подумал Мосс, – в центре раздоров и неурядиц – Амелия, но есть еще что-то. Гораздо большее».

– Ты выглядишь усталым, мальчик. Думаю, мы пойдем и вернемся завтра. Не хотим, чтобы ты переутомлялся. Поспи, набирайся сил. Пошли, девочка, пусть Мосс поспит.

Билли внутренне собралась.

– Нет, Сет, я думаю остаться. Если Мосс хочет спать, я почитаю роман. Я принесла с собой. – Стараясь не встречаться с Сетом взглядом, она рылась в сумке, как будто в поисках книги, которую надумала сунуть в последнюю минуту. Сет вдруг просиял и снова передвинул жвачку во рту.

– А как ты доберешься до дома? Ты даже не знаешь адрес.

– Конечно, знаю… и номер телефона. Вы идите. Я найду дорогу домой. На улицах вроде бы полно такси.

– А как же девочки?

– Девочки? – спокойно переспросила Билли. – Вы позаботились обо всем, что им нужно. Мисс Дженкинс позаботится о них так же, как я. Мама за всем проследит. Не ждите меня к обеду, Сет. Я перехвачу что-нибудь здесь или умыкну с подноса, который принесут нашему больному.

Сет едва ли не рычал:

– Обед? Обед давно прошел. Сколько времени ты собираешься здесь оставаться?

Билли рассмеялась, к большому удовольствию Мосса:

– Пока сиделка или мой муж не выгонят меня отсюда. Не беспокойтесь обо мне, Сет.

– Я и не беспокоюсь. По-моему, ты делаешь глупости. Тратить драгоценный бензин на вторую поездку, в то время как я сейчас еду домой. Что за глупость! – Билли снова улыбнулась, но ничего не сказала, а устроилась поудобнее в единственном кресле у кровати Мосса.

– Я, пожалуй, посплю, – сказал Мосс, притворяясь усталым. Казалось, через несколько секунд он заснет.

– Ох уж эти женщины! – фыркнул Сет, переминаясь с ноги на ногу. Увидев, что сын засыпает, он повернулся и вышел, не говоря ни слова.