– Разве что в этом. Его не назовешь глубокомысленным, вашего брата. За два дня он ни разу не задумался, ни над текущей ситуацией, ни над дальнейшими своими действиями. По-моему, он просто плывет по течению! Вот, к примеру, вчера. К ночи мы были на полпути отсюда и нуждались в месте для ночлега. И что же? Ваш брат не пожелал остановиться в ближайшем монастыре только потому, что приор предложил ночевать с бедняками. Я ничуть не возражала, но Хью настоял, чтобы мы продолжали путь. В конце концов, нас приютил у себя настоятель аббатства в Челси. К тому времени было совсем темно, мы с Фритци выбились из сил. На месте вашего брата я бы заранее договорилась о ночлеге, а не полагалась на волю случая! – Филиппа вдруг заметила, что Джоанна с улыбкой качает головой. – Что я такого сказала?

– Дорогая моя, глубокомыслие не в натуре Хью. Он предпочитает действовать по обстоятельствам, а не строить планы, особенно далеко идущие.

– Да, но… это неразумно…

Филиппа смутилась, сообразив, что повела себя не слишком любезно по отношению к хозяйке дома, когда вздумала критиковать действия ее брата. Следовало помнить, что это не Оксфорд. Недаром дядюшка Лотульф повторял, что люди света никогда не высказывают своих мнений прямо и скорее дадут уклончивый ответ, чем заденут чувства собеседника.

– Я только хотела… в свете поручения лорда Ричарда… – Окончательно сбившись, девушка умолкла.

– Хью всегда выкрутится. Ведь, в конце концов, вы нашли вчера ночью приют, верно? Держу пари, в аббатстве вам дали по отдельной комнате с кроватью, а в монастыре пришлось бы спать на соломе, вповалку с какими-нибудь завшивевшими паломниками. К тому же, отложив на позднее время ночлег, вы покрыли большее расстояние и добрались до Истингема достаточно рано, чтобы как следует отдохнуть перед встречей с юстициарием короля. Мой брат может показаться чересчур дерзким и беззаботным, но он не глуп.

– Я не имела в виду ничего оскорбительного! – поспешно заверила Филиппа. – Наоборот, я подметила в нем… недюжинный природный ум. Ведь нельзя же быть совершенно безмозглым и остаться в живых после пятнадцати лет сражений!

Про себя она подумала, что на поле брани человеку требуется не так уж много ума, вполне хватит и ловкости. Большинство рыцарей не умели даже написать свое имя. Ход ее мыслей был прерван ликующими мальчишескими криками.

– Что это?

– Победа, – объяснила Джоанна. – Вы разве не следили за игрой?

Следить за игрой? Чего ради? Филиппе это и в голову не пришло, поскольку она никогда не понимала такого рода развлечений.

Хью-младший подбежал к матери, сияя от гордости. Джоанна от души его поздравила. Весь этот шум из-за беготни за кожаным мячом только озадачил Филиппу. Подумаешь, победа! Девушка чувствовала, что не в состоянии оценить ни смысла, ни значения маленьких обыденных событий, происходящих повсюду вокруг нее. Так уже бывало, когда ей приходилось покидать обособленный академический мирок. Чтобы не чувствовать себя белой вороной, помимо научных знаний, необходим был еще жизненный опыт, о котором она не имела никакого понятия.

– Понравилось, леди Филиппа? – спросил ее Грэхем, подходя, чтобы отправить сына домой дружеским шлепком по заду.

– М-м…

– Она ничего не поняла, – вмешалась Джоанна. – Ей бы не помешало провести здесь все лето, чтобы щеки хоть немного разрумянились. Ах, как бы я хотела бегать по лугу! И почему летом я всегда на сносях?

– Потому что долгими зимними ночами находятся другие, еще более приятные занятия.

Грэхем обнял и поцеловал жену. Джоанна тихо засмеялась, что-то шепча ему на ухо. Глядя, как они нежничают, Филиппа смутилась и отвернулась. Она вдруг ощутила себя третьей лишней и поспешно соскочила с ограды.

– Я, пожалуй, пройдусь немного. После двух дней в седле хочется как следует размять ноги.

– Пройдемся вместе, – предложил Грэхем, словно угадав ее мысли.

– Я бы предпочла побыть одна.

– В таком случае приятной прогулки!

Девушка кивнула и пошла через луг по высокой траве, клонившейся под легким ветерком. День догорал, вечерняя свежесть уже ощущалась в напоенном ароматами воздухе. Пастбища перемежались засеянными полями, образуя что-то вроде лоскутного одеяла в буро-зеленых тонах. Справа, в неглубокой долине, виднелись крыши деревни Истингем, еще позолоченные закатным солнцем, впереди раскинулся фруктовый сад, за ним поблескивал пруд с рыбами, а дальше тянулись густые леса.

В душе Филиппа всегда была горожанкой. Поместье в Оксфордшире, семь лет назад полученное в подарок от отца, приносило доход, позволявший покупать дорогие редкие книги, но она никогда не бывала в Линли – на словах потому, что доверяла управляющему, а на деле из-за деревенской скуки.

Однако теперь ее влекли к себе ровные ряды заботливо ухоженных фруктовых деревьев. Здесь ничто не оскорбляло ее врожденной точности и аккуратности. Некоторое время девушка медленно шла меж деревьев, глубоко дыша и слушая по-вечернему приглушенный птичий пересвист, потом это ей наскучило, и она повернула назад. На краю сада она помедлила, глядя на Джоанну и Грэхема, так и сидевших на ограде в полном одиночестве. Ладонь мужа лежала на выпуклом животе жены. Вот он вздрогнул, вероятно, ощутив движение ребенка, и оба они счастливо засмеялись.