Стихотворения 1909 года
вернуться

Блок Александр Александрович
Шрифт:

Август — октябрь 1909

3

Слабеет жизни гул упорный, Уходит вспять прилив забот. И некий ветр сквозь бархат черный О жизни будущей поет. Очнусь ли я в другой отчизне, Не в этой сумрачной стране? И памятью об этой жизни Вздохну ль когда-нибудь во сне? Кто даст мне жизнь? Потомок дожа, Купец, рыбак, иль иерей В грядущем мраке делит ложе С грядущей матерью моей? Быть может, венецейской девы Канцоной нежной слух пленя, Отец грядущий сквозь напевы Уже предчувствует меня? И неужель в грядущем веке Младенцу мне — велит судьба Впервые дрогнувшие веки Открыть у львиного столба? Мать, что поют глухие струны? Уж ты мечтаешь, может быть, Меня от ветра, от лагуны Священной шалью оградить? Нет! Всё, что есть, что было, — живо Мечты, виденья, думы — прочь! Волна возвратного прилива Бросает в бархатную ночь!

Август — сентябрь 1909

ПЕРУДЖИЯ

День полувеселый, полустрадный, Голубая гарь от Умбрских гор. Вдруг — минутный ливень, ветр прохладный. За окном открытым — громкий хор. Там — в окне, под фреской Перуджино, Черный глаз смеется, дышит грудь: Кто-то смуглою рукой корзину Хочет и не смеет дотянуть… На корзине — белая записка: «…Questa sera… [2] монастырь Франциска…»

2

Нынче вечером (ит.).

Июнь 1909 (5 мая 1911)

ФЛОРЕНЦИЯ

1

Умри, Флоренция, Иуда, Исчезни в сумрак вековой! Я в час любви тебя забуду, В час смерти буду не с тобой! О, Bella, [3] смейся над собою, Уж не прекрасна больше ты! Гнилой морщиной гробовою Искажены твои черты! Хрипят твои автомобили, Твои уродливы дома, Всеевропейской желтой пыли Ты предала себя сама! Звенят в пыли велосипеды Там, где святой монах сожжен, Где Леонардо сумрак ведал, Беато снился синий сон! Ты пышных Медичей тревожишь, Ты топчешь лилии свои, Но воскресить себя не можешь В пыли торговой толчеи! Гнусавой мессы стон протяжный И трупный запах роз в церквах — Весь груз тоски многоэтажный — Сгинь в очистительных веках!

3

Красавица (ит.) — название Флоренции в Италии.

Май — июнь, ноябрь 1909

2

Флоренция, ты ирис нежный; По ком томился я один Любовью длинной, безнадежной, Весь день в пыли твоих Кашин? О, сладко вспомнить безнадежность: Мечтать и жить в твоей глуши; Уйти в твой древний зной и в нежность Своей стареющей души… Но суждено нам разлучиться, И через дальние края Твой дымный ирис будет сниться, Как юность ранняя моя.

Июнь 1909 (5 мая 1911)

3

Страстью длинной, безмятежной Занялась душа моя, Ирис дымный, ирис нежный, Благовония струя, Переплыть велит все реки На воздушных парусах, Утонуть велит навеки В тех вечерних небесах, И когда предамся зною, Голубой вечерний зной В голубое голубою Унесет меня волной…

Июнь 1909 (17 марта 1914)

4

Жгут раскаленные камни Мой лихорадочный взгляд. Дымные ирисы в пламени, Словно сейчас улетят. О, безысходность печали, Знаю тебя наизусть! В черное небо Италии Черной душою гляжусь.

Июнь 1909 (27 февраля 1914)

5

Окна ложные на небе черном, И прожектор на древнем дворце. Вот проходит она — вся в узорном И с улыбкой на смуглом лице. А вино уж мутит мои взоры И по жилам огнем разлилось… Что мне спеть в этот вечер, синьора? Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось?

Июнь 1909 (17 марта 1914)

6

Под зноем флорентийской лени Еще беднее чувством ты: Молчат церковные ступени, Цветут нерадостно цветы. Так береги остаток чувства, Храни хоть творческую ложь: Лишь в легком челноке искусства От скуки мира уплывешь.

17 мая 1909 (11 февраля 1914)

7

Голубоватым дымом Вечерний зной возносится, Долин тосканских царь… Он мимо, мимо, мимо Летучей мышью бросится Под уличный фонарь… И вот уже в долинах Несметный сонм огней, И вот уже в витринах Ответный блеск камней, И город скрыли горы В свой сумрак голубой, И тешатся синьоры Канцоной площадной. Дымится пыльный ирис, И легкой пеной пенится Бокал Христовых Слез… Пляши и пой на пире, Флоренция, изменница, В венке спаленных роз! Сведи с ума канцоной О преданной любви, И сделай ночь бессонной, И струны оборви, И бей в свой бубен гулкий, Рыдания тая! В пустынном переулке Скорбит душа твоя…

Август 1909

«Вот девушка, едва развившись…»

Вот девушка, едва развившись, Еще не потупляясь, не краснея, Непостижимо черным взглядом Смотрит мне навстречу. Была бы на то моя воля, Просидел бы я всю жизнь в Сеттиньяно, У выветрившегося камня Септимия Севера. Смотрел бы я на камни, залитые солнцем, На красивую загорелую шею и спину Некрасивой женщины под дрожащими тополями.