Рукоять палицы ударила офицера по плечу, и он развернул коня. Когда Лисил метнул стилет, офицер был уже наготове. Он ловко вскинул дагу — и стилет, с лязгом ударившись о нее, полетел в траву.

Тотчас же в руке Лисила возник второй стилет. Подступила ближе и Магьер с саблей.

Взгляд офицера заметался между этими двумя противниками; затем он оглянулся на луг, примыкавший к пограничной реке. Что офицер там увидел, так и осталось неизвестным, — но лицо его вдруг исказилось, он зашипел сквозь стиснутые зубы и рванул поводья. Развернув коня, он со всей силы ударил его пятками по бокам и, бросив своих солдат на произвол судьбы, бешеным галопом помчался в лес.

Магьер подбежала к Лисилу, чувствуя, как неистово прыгает и колотится в груди сердце. Она так задыхалась, это не смогла выговорить ни слова. Руки Лисила по самые плечи были залиты кровью, кровью были густо забрызганы и кольчуга на груди, и правая половина лица. Даже белые волосы Лисила были в потеках крови, как будто он попал под кровавый дождь.

Лисил разрезал путы на руках и ногах двоих беженцев, и мужчины немедля бросились опрометью к реке. Убрав в ножны стилеты, полуэльф подобрал брошенный во время боя клинок, а затем, присев на корточки, поднял с земли палицу. Лисил разглядывал ее, прищурясь, с такой силой стиснув рукоять, что побелели костяшки пальцев.

За все это время он не произнес ни слова, и Магьер усилием воли отогнала дрожь, которая пробрала ее при виде Лисила. Когда она потянулась к полуэльфу, чтобы проверить, не ранен ли он, — тот попятился и лишь мельком глянул на свои залитые кровью руки.

— Это не моя кровь, — наконец обронил он и с этими словами, развернувшись, побежал через луг к берегу пограничной реки.

Магьер нагнала его и, также не говоря ни слова, побежала рядом.

Винн, припавшая к земле, осторожно подняла голову, огляделась. Пожилая жрица брела по пояс в воде, нагоняя тело убитой женщины, которое неуклонно относило течением. Один из мальчиков все еще цеплялся за юбку матери и никак не хотел ее отпускать. Течение волокло и его, и он то и дело уходил под воду с головой, а потом выныривал и, отплевываясь, пронзительно кричал. Его младший брат, застрявший от страха на дальнем берегу, так и не сдвинулся с места. В тот самый миг, когда жрица наконец настигла мертвую женщину и перевернула труп на спину, на гребень дальнего берега вымахнул еще один всадник. Капитан Стасиу с плеском побежал по прибрежному мелководью, чтобы перехватить его.

Винн бегом спустилась к воде.

Одновременно с одним из стравинских копейщиков она прыгнула в ледяной поток. Обжигающий холод тотчас пронзил ее до костей, ноги до лодыжек онемели и мучительно заныли. Копейщик двинулся вслед за своим капитаном, а Винн схватила мальчика, который все еще цеплялся за юбку мертвой матери.

— Индурареа Юлиан! — прорычала вдруг жрица и принялась лихорадочно озираться, всматриваясь в воду так, словно что-то потеряла в реке.

Этот язык был Винн совершенно не знаком, но стоило ей оглянуться на труп несчастной женщины, лицом вверх колыхавшийся на волнах, — и она сразу поняла, что случилось. Широко раскрытые глаза покойницы неподвижно уставились в пасмурное небо, руки, вытянутые вдоль тела, безвольно покачивались вместе с ним — а совсем рядом распласталось в воде развернутое шерстяное одеяло. Младенца в нем не было.

Подхватив мальчика, Винн вместе с ним не без труда сделала два неловких шага на Стравинскую половину реки, а затем подтолкнула мальчика к берегу. Тут за ее спиной испуганно заржал конь, и она торопливо обернулась. Краем глаза она заметила жрицу, которая тяжело карабкалась на берег, прижимая обеими руками к груди какой-то сверток. Винн надеялась всей душой, что это был тот самый младенец.

Оказалось, что конь ржал от боли — копейщик, пытаясь ударить всадника, задел шею животного. Всадник отбил щитом наконечник копья и ударил сверху вниз палицей. Древко копья с громким треском переломилось, и конь прянул вперед. На пути у него оказался капитан Стасиу, за спиной у которого все так же замер на берегу младший мальчик, глядя широко раскрытыми глазами, как течение реки уносит труп его матери.

Капитан взмахнул щитом и краем его ударил по морде коня. Животное метнулось вбок, оступилось на крутом склоне, скользком от подтаявшего снега. Коня занесло, он толкнул задом копейщика, сбил его с ног и упал сверху. Всадник, вылетев из седла, свалился прямо на капитана. Оба, потеряв равновесие, рухнули в воду, и Винн потеряла их из виду — слышен был только громкий плеск от барахтающихся на мелководье тел. И только мальчик все так же неподвижно стоял на берегу.

Винн бросилась к нему. Уже на середине реки до слуха ее донесся стук копыт, и она на миг подняла голову. На гребне берега появился еще один всадник. Из плеча у него торчало древко стрелы, но тем не менее он решительно направил коня вниз по склону. Винн опять сосредоточила все внимание на мальчике.

Брести в воде получалось невыносимо медленно, как ни напрягала она свои онемевшие от холода ноги. Когда Винн наконец добралась до мальчика, тот даже не глянул в ее сторону — взгляд его широко раскрытых глаз был так же пуст и безжизнен, как у его мертвой матери. Винн схватила его одной рукой — и тут над ней раздалось громкое фырканье. Она вскинула голову.

Прямо на нее сверху опускалась палица, и время замерло, пока в оглушительной тишине она чертила свою убийственную дугу. Затем мир опять пришел в движение, и что-то тяжелое со всей силы ударило Винн в живот.

От удара у нее захватило дух, в глазах помутилось, и неведомая сила швырнула ее навзничь. Винн упала, с шумом расплескав прибрежную воду, головой и плечами ударившись о сырую землю.

И когда в глазах прояснилось, она увидала над собой серое, равнодушное небо. Винн лежала на стравинском берегу, по пояс в холодной воде. Хватая воздух ртом, она ощупала лицо и голову, но не обнаружила никаких признаков раны — лишь в затылке поселилась тупая боль. Палица ее не задела.

Рядом с ней лежал мальчик и глядел на реку. Вдруг глаза его округлились от ужаса. Завизжав, он начал отползать прочь, словно то, что он разглядел в воде, оказалось куда страшнее, чем гибель его матери.