Красивый зверь из тигровой семьи, Жестокий облик чувственной пантеры, С тобой я слит в истомном забытьи, Тебя люблю, без разума, без меры. Я знал давно, как властны все химеры, Я предал им мечтания мои, Но ты даешь мне сладость новой веры, Даешь мне знать о новом бытии. Различности в слиянии едином, Кошачья мягкость, с женской красотой, Лик юноши, плененного мечтой. Влюбленный ангел, с помыслом звериным, Возьми меня, скорей, мой нектар пей, Ласкай меня, люби меня, убей!
РУСАЛКА
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми. Ты один мне понравился между людьми. До тебя я была холодна и бледна. Я с глубокого, тихого, темного дна. Нет, помедли. Сейчас загорится для нас Молодая Луна. Вот, ты видишь? Зажглась! Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой? Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!
«Я ласкал ее долго, ласкал до утра…»
Я ласкал ее долго, ласкал до утра, Целовал ее губы и плечи. И она наконец прошептала: «Пора! Мой желанный, прощай же — до встречи». И часы пронеслись. Я стоял у волны. В ней качалась русалка нагая. Но не бледная дева вчерашней Луны, Но не та, но не та, а другая. И, ее оттолкнув, я упал на песок, А русалка, со смехом во взоре, Вдруг запела: «Простор полноводный глубок Много дев, много раковин в море. Тот, кто слышал напев первозданной волны, Вечно полон мечтаний безбрежных Мы — с глубокого дна, и у той глубины Много дев, много раковин нежных».
КОЛДУНЬЯ ВЛЮБЛЕННАЯ
Мне ведомо пламя отчаянья, Я знаю, что знают в аду Но, мраку отдавшись, бегу от раскаянья, И новых грехов задыхался жду. Красивую маску бесстрастия Лишь равный способен понять Глаза мои могут ослепнуть от счастия, Ослепнуть от муки, — но слез им нс знать. О, да, я колдунья влюбленная, Смеюсь, по обрыву скользя. Я ночью безумна, а днем полусонная, Другой я не буду — не буду — нельзя.
ИГРАЮЩЕЙ В ИГРЫ ЛЮБОВНЫЕ
Есть поцелуи — как сны свободные, Блаженно-яркие, до исступленья. Есть поцелуи — как снег холодные Есть поцелуи — как оскорбление. О, поцелуи — насильно данные, О, поцелуи — во имя мщения! Какие жгучие, какие странные, С их вспышкой счастья и отвращения! Беги же с трепетом от исступленности, Нет меры снам моим, и нет названия Я силен — волею моей влюбленности, Я силен дерзостью — негодования!
НЕРЕИДА
Нет, не даром я по взморью возле пенных волн бродил, В час, когда встают туманы, как застывший дым кадил. Нет, не даром я в легенды мыслью жадною вникал, Постигая духов моря, леса, воздуха и скал. Вот и полночь Над прибоем светит полная Луна. И упорно возникает, на мгновенье, тишина. Между шорохом, и шумом, и шипением волны, Недовольной этим быстрым наступленьем тишины. Между шелестом свистящим все растущих быстрых вод Возникают нереиды, отдаленный хоровод. Все похожи и различны, все влекут от света в тьму, Все подвластны без различья назначенью одному. Чуть одну из них отметишь, между ею и тобой Дрогнет мягко и призывно сумрак ночи голубой. И от глаз твоих исчезнет отдаленный хоровод,— Лишь она одна предстанет на дрожащей зыби вод. Полудева, полурыба, из волос сплетет звено, И, приблизив лик свой лживый, увлечет тебя на дно.
