Один сиял на небесах нагих.

Все было пусто в море и на пляже,

<1910>

Ты не сплетала венков Офелии,

В руках не держала свежих цветов;

К окну подбежала, в хмельном веселии,

Раскрыла окно, как на радостный зов!

Внизу суетилась толпа безумная,

Под стуки копыт и свистки авто,

Толпа деловая, нарядная, шумная,

И тебя из толпы не видел никто.

Кому было дело до лика странного,

Высоко, высоко, в чужом окне!

Чего ж ты искала, давно желанного,

Блуждающим взором, внизу, на дне?

Никто головы не поднял, — и с хохотом

Ты кинулась вниз, на пустой гранит.

И что-то упало, с тяжелым грохотом,

Под зовы звонков и под стук копыт.

Метнулась толпа и застыла, жадная,

Вкруг бедного тела, в крови, в пыли…

Но жизнь шумела, всё та же, нарядная,

Авто и трамваи летели вдали.

1911

Ко мне вошел ты. Соблазнитель,

Глаза укромно опустив.

Ты, милосердый победитель,

Со мной был ласков и стыдлив.

Склонив на шею мне несмело

Две нежно-огненных руки,

Ты тихо погрузил всё тело

В истому пламенной реки.

Ты все желанья, всё былое

В моей душе дыханьем сжег,—

И стало в мире нас лишь двое:

Твой пленник — я, и ты — мой бог!

Ты обострил мне странно зренье,

Ты просветил мне дивно слух,

И над безмерностью мгновенья

Вознес мой окрыленный дух.

И всем, во мне дремавшим силам,

Ты дал полет, ты дал упор,

Ты пламя мне разлил по жилам,

Ты пламенем зажег мой взор.

Когда ж воскликнул я: «Учитель!

Возьми меня навек! я — твой!»

Ты улыбался, Соблазнитель,

Качая молча головой.

Сентябрь 1909

Париж

Истома тайного похмелья

Мое ласкает забытье.

Не упоенье, не веселье,

Не сладость ласк, не острие.

Быть недвижимым, быть безмолвным,

Быть скованным… Поверить снам,

И предавать палящим волнам

Себя, как нежащим губам.

Ты мной владеешь, Соблазнитель,

Ведешь меня… Я — твой! с тобой!

В какую странную обитель

Плывем мы голубой водой?

Спустились лавры и оливы

К широким белым ступеням…

Продлись, продлись, мой миг счастливый,

Дремлю в ладье, у входа в храм…

Чья шея, гибкая, газелья,

Склонилась на плечо мое?

Не упоенье, не веселье,

Не сладость ласк, не острие.

Нет, ничего мечте не надо!

Смотреть в хрустальный небосвод,

Дышать одной тобой, услада

Журчащих и манящих вод!

Все позабыть, чем жил я прежде,

Восторг стихов, восторг любви…

Ты, призрак в голубой одежде,

Прекрасный миг останови!

Пусть зыблют бледные оливы

Тень по широким ступеням.

Я — недвижимый, я — счастливый,

Я предан нежащим губам.

Сверкает чье-то ожерелье

Так близко… Милая, твое?

Не упоенье, не веселье,

Не сладость ласк, не острие…

1909–1911

Так вот в какие пустыни

Ты нас заманил, Соблазнитель!

Бесстрастный учитель

Мечты и гордыни,

Скорби целитель,

Освободитель

От всех уныний!

Эта страна — безвестное Гоби,

Где Отчаянье — имя столице!

Здесь тихо, как в гробе.

В эти границы

Не долетают птицы;

Степь камениста, даль суха,