Вышеописанные размышления пробудили мое любопытство, и мне захотелось узнать что-нибудь о государях, оставивших за собой этот пышный памятник в восточном вкусе, о тех, чьи имена еще не стерлись в настенных надписях.

Чтобы утолить это неотступное любопытство, я снизошел из области фантазий и преданий, где все подвластно воображению, и принялся пролистывать пыльные тома старинной иезуитской библиотеки при университете. От этого когда-то прославленного хранилища учености осталась лишь бледная тень: манускрипты и редкие книги вывезли французы, побывавшие хозяевами Гранады.

Однако между тяжеловесных сочинений отцов иезуитов, осмотрительно оставленных в покое, нашлись любопытные испанские трактаты – и, кстати же, немало обернутых в пергамент древних летописей, до которых я большой охотник.

В этой старой библиотеке я провел за книгами немало часов, неспешных и бестревожных; ключи от дверей и книжных шкафов были любезно доверены мне, и никто не мешал мне рыться в книгах в свое удовольствие, – что не так-то обычно в этих святилищах науки, где чересчур часто дразнят страждущего изыскателя одним лишь зрелищем запечатанных кладезей познаний.

Таким вот образом я и почерпнул кой-какие факты об исторических лицах, связанных с Альгамброй, и привожу их здесь в надежде, что они заинтересуют читателя.

Гранадские мавры считали Альгамбру чудом искусства и от века наделяли царя, основателя ее, чародейским даром – ну, хотя бы алхимическим ведовством, которое помогло ему раздобыть золото, нужное для построения крепости. Окинем взором историю его правления – и поймем тайну его богатства. В арабской летописи он известен как Мухаммед Ибн аль-Ахмар. однако ж имя его обычно пишется просто Альгамар, и даровано оно ему было, как говорят, потому, что он был краснолицый [10] .

Род его был знатный и богатый: Бен Назары, или Насриды; родился он в Архоне в 592 год хиджры (1195 г. от Р– X.). Звездочеты, как это заведено на Востоке, составили гороскоп новорожденного, гороскоп весьма благоприятный; и дервиш тоже предсказал ему блистательное будущее. Расходов не жалели: лишь бы сбылось предреченное. Он еще не достиг совершеннолетия, когда битва на Тулузской равнине (1212) сотрясла мавританское государство и проложила рубеж между испанскими и африканскими мусульманами. В Испании правоверные скоро начали враждовать, и различные вожди состязались между собой за первенство на полуострове. Альгамар стал военачальником у Бен Назаров и во главе их войска сокрушил Честолюбивые замыслы Абен Гуда, который укрепился в горах Альпухарры и объявил себя повелителем Мурсии и Гранады. Немало сражений было между этими враждующими полководцами; Альгамар отвоевал у неприятеля несколько важных крепостей, и войско провозгласило его эмиром Хаэнским, но он уповал на владычество над всей Андалузией, ибо был ретив духом и метил высоко. Отваге его сопутствовало великодушие: покорив мечом, он затем пленял сердца, и по смерти Абен Гуда (1238 г. от Р. X.) ему предались все прежние подданные этого могучего вождя. В том же году он вступил в Гранаду при восторженных кликах толп: в нем приветствовали объединителя и прекратителя раздоров, грозивших повергнуть царство к ногам христианских государей.

Столицей своей он сделал Гранаду и положил начало царствованию славного рода Насридов. Он тут же начал готовиться к обороне от неминуемых нападений соседей-христиан: отстроил и усилил пограничные крепости, укрепил столицу. Не довольствуясь мусульманским узаконением, согласно которому все мужчины суть воины, он образовал постоянное войско и разместил его по крепостям, наделив каждого защитника границы землей для прокормления себя, коня и семьи, – и так приохотил их сражаться за свой дом. События показали, что эти мудрые меры были приняты не зря. Христиане воспользовались мусульманскими крамолами и стремительно отвоевывали старинные свои владения. Хайме Завоеватель покорил всю Валенсию, а Фердинанд Святой явился во главе войска под стены Хаэна, гранадской твердыни. Альгамар попытался было противостоять ему, но был разбит наголову и укрылся в столице с остатками войска. Хаэн, однако ж, держался, и неприятель простоял перед ним всю зиму, но Фердинанд поклялся не снимать лагеря, пока не возьмет город. Выслать подмогу осажденной крепости было невозможно; Альгамар понимал, что паденье ее означает осаду столицы, а тягаться с могучим кастильским государем у него сил не было. Приняв внезапное решение, он отправился без свиты в христианский лагерь, предстал пред очами короля Фердинанда и объявил, что он и есть повелитель Гранады. «Я здесь, – сказал он, – по чести и по совести и отдаюсь под ваше покровительство. Примите все мое достояние: отныне я – ваш подданный». Сказав так, он преклонил колена и поцеловал в знак преданности руку короля.

Фердинанд был тронут таким доверием и решил не уступить в благородстве. Он поднял с земли недавнего врага, дружески обнял его и, отказавшись от его сокровищ, предоставил ему прежние владения, наложил ежегодную ленную подать, обязал – как вельможу – к участию в кортесах и к военной службе с таким-то числом конников. Фердинанд посвятил его в рыцари и самолично препоясал.

Вскоре после этого Альгамар был призван на войну помогать королю Фердинанду в его знаменитой осаде Севильи. Мавританский властитель выступил с пятьюстами лучшими всадниками Гранады, не превзойденными в езде и обращении с копьем. Это была безотрадная служба, ибо пришлось обнажить меч против единоверцев.

Альгамар сражался с отчаянной удалью, и скорбная слава осенила его, но больше чести ему за то, что он преподал Фердинанду обычай милосердия в делах войны. Когда в 1248 году достославный град Севилья покорился кастильскому монарху, Альгамар возвращался печальный и озабоченный судьбой своего царства. Он понимал, что все мусульмане под угрозой, и у него вырвалось восклицание, обычное во дни забот и тревог: «Сколь тесной и жалкой была бы наша жизнь, когда б не столь великая и непомерная надежда!» («Que angoste у miserable sйria nuestra vida, sino fuera tan dilatada y espaciosa nuestra esperanza!»)

Приближаясь к Гранаде, он увидел триумфальные арки, воздвигнутые в честь ратных подвигов. Народ радостно толпился, людям не терпелось увидеть государя, ибо его благодатное царствование было всем по сердцу. «Эль Талиб!» («Победитель!») – выкрикивал народ при виде его. На это Альгамар грустно качал головой. «Wa le ghalib ile Alah!» («Один Аллах победитель!») – промолвил он. Слова эти стали его девизом, унаследованным потомками; их и сейчас можно прочесть на гербах в чертогах Альгамбры.

Альгамар оплатил мир покорством христианскому игу, но он понимал, что поводов для раздора достанет и что древнюю, глубокую вражду надолго не замирить. Он поступал по старому совету: «Вооружайся в мирное время и одевайся в летнее» – и употребил передышку, дабы укрепить свои владения, пополнить арсеналы и содействовать обогащению и подлинному усилению царства. В своих городах он поставил начальствовать тех, кто отличился доблестью и благоразумием и полюбился народу. Он учредил надежные караулы и строгими правилами обеспечил внутренний порядок. Нищим и обездоленным доступ к нему всегда был открыт, и он самолично заботился о должном им вспоможении. Он построил богадельни для слепых, престарелых, увечных и немощных; и часто навещал их, да не по назначенным дням, с шумом и свитой, а нежданно-негаданно, чтоб не дать возможности привести все в порядок и сокрыть злоупотребления; воочию и путем расспросов он выяснял, каков уход за призреваемыми, исправно ли блюдут их те, кто за них в ответе. Он основал школы и разные училища; точно так же наведывался и туда, присматривая за воспитанием юношества. Он завел скотобойни и хлебопекарни, чтоб обеспечить народ здоровой пищей по правильным, твердым ценам. Он в изобилии снабдил город водой, соорудил бани и фонтаны, воздвиг акведуки и прорыл каналы, чтоб оросить и утучнить Вегу. И прекрасный город зажил довольно и счастливо; торговые караваны тянулись в ворота и из ворот, склады ломились от диковинных товаров всех стран и всякого климата.