Первым делом брат повел родителей знакомить с Эмилем Билляуэром, носатым клоуном. Билляуэр уверял папу с мамой в широкой своей известности по стране. А что приехал в Алма-Ату, так это так, для денег. Вообще же на лето он собирался с другим составом на гастроли в Румынию. Но в поездке по Казахстану обещали заплатить больше. Вот он и не устоял.

Билляуэр похвалил Доктора. Как похвалили брата канатоходцы

Тереховы и велофигуристы Мицкие. То, как не могли нарадоваться на

Доктора артисты, почему-то насторожило отца. Он нахмурился. Мама на казахском проворчала. Что, мол, это не работа – убирать мусор за столь легкомысленнвми людьми.

Доктор усадил нас во втором ряду и представление началось.

В паузах между номерами публику развлекал Билляуэр. Чем более дурацкую шутку отпускал клоун, тем больше веселились зрители.

Униформисты бегали по манежу с шестами и спицами, Билляуэр пинками в зад подгонял их.

Доктор возился с перекладиной, когда к нему подлетел Билляуэр и то ли дернул за фалды, то ли толкнул куда-то вбок костылем. Брат упал замертво на опилки. Я похолодел: Доктор изображал смерть натурально. Мне показалось, что брат или в самом деле мертв или уже при смерти. Я посмотрел на родителей. С брюзгливыми лицами они хранили молчание. Кто остановит Билляуэра? И придет ли кто-нибудь на помощь брату?

Коверный подошел к лежавшему с покойницким лицом Доктору и перехватил костылем брата за шею. Он поднимал брата с опилок безжалостно механически. Доктор, подчиненный воле клоунского костыля, поднимался, не сгибаясь и, едва принял вертикальную стойку, с форганговых высей грянул марш. Брат открыл глаза и по мановению клоунской палки подлетел к Билляуэру. Сморталировал заправским гимнастом и приземлился, спружинив с каучуковой ловкостью. Выбросил вперед руку и легким скоком понесся занимать место у форганга.

На следующий день он отпросился с работы помочь матушке с битьем ковром.

С утра Доктор куда-то исчез. Маме надоело ждать и она велела мне позвать его.

– А где он? – спросил я.

– У Валентины Алексеевны. – бесстрастно сказала матушка и добавила. – Передай, пусть срочно идет домой.

Я побежал на третий этаж. Позвонил в дверь. Прошла минута. Дверь

Валентина Алексеевна не открывала. Я снова позвонил. Никто к двери не подходил. Что он там делает? Я стал звонить беспрерывно, наконец щелкнул ключ в замке, дверь распахнулась.

Передо мной стояла Валентина Алексеевна в халате и прозрачной косынке на голове. Взгляд у нее был рассеянный. Я ничего не сказал и, не желая верить догадке, побежал в дальнюю комнату.

На кушетке лежал Доктор и застегивал штаны.

У меня сдавило дыхание.

– Ты…Ты что делаешь?

Доктор лыбился. Поднялся с кушетки взял меня на руки и подбросил к потолку. Я вырвался и побежал во двор.

Удивлялся я матушке. Она то откуда знала про все? А если знала, тогда почему делала вид, что ничего не происходит?

Через два дня Доктор с цирком уехал в Усть-Каменогорск. Вернулся в конце лета. Женька Клюев, Бронтозавр, Джон с открытыми ртами слушали на балконе рассказы Доктора о его проделках с циркачками.

С малых лет Доктор привыкал к самостоятельности. В сорок пятом и сорок шестом годах вставал в пять утра и шел занимать очередь за хлебом. И почти всегда успевал отоварить карточки. В сорок восьмом пошел в первый класс. Корреспондент "Акмолинской правды" на торжественной линейке спросил: "Ребята, кто из вас знает нашу главную песню?" Дети задумались. Но тут вышел из строя Доктор и запел: "Широка страна моя родная…". Школьная линейка подхватила песню, а через день и газета похвалила бойкого первоклассника. В пятьдесят пятом Доктор победил на городской олимпиаде по литературе

– за сочинение он получил первый приз – книгу Джона Рида "Десять дней, которые потрясли мир".

Брат охотно таскал меня за собой. Много чего увидел я благодаря

Доктору. С ним вместе встречал я и Хрущева. Брат прибежал с улицы и крикнул: "За мной! Народ встречает Хрущева!".

Никита Сергеевич ехал в открытой машине вверх по проспекту

Сталина. Милиция в рупоры призывала соблюдать порядок, не выходить на проезжую часть. Куда там. При появлении кортежа народ схлынул с тротуара и запрудил дорогу. Люди метались, перебегали с одной стороны на другую. Я растерялся. В кутерьме мне ничего не увидеть.

Не долго думая, Доктор поднял меня над собой и усадил к себе на шею.

Я успокоился и завертел головой во все стороны. Теперь я видел все.

Миновав Комсомольскую, кортеж замедлил ход. Хрущев опирался на спинку переднего сиденья и что-то кричал. Должные ехать впереди и по бокам, мотоциклисты тоже сбивали порядок. Они вырвались вперед, а потом вдруг, ни с того ни сего, разом остановились рядом с нами. Из глушителей мотоциклетов густо валил дым. Седоки беспорядочно лупили ногами по сцеплениям. Дымом обволакивало встречающих, вереницу кортежа. Мотоциклы тарахтели и не желали заводиться. Их уже объезжал