Она бывала разозленной, свирепой, но злобной – никогда.

Мама нехорошо говорила о дяде Абдуле, вспоминала, как он натравливал на нее мать папы.Разумеется, матушка не забыла, что сказал в 69-м на Правлении СП Духан Атилов про Ситку. Но самоубийство Ревеля она пропустила мимо ушей, ни словом не отозвалась, не сказав и обыденного: "Кудай сактасын".

Уходит в ночь отдельный

Десантный наш десятый батальон…

А пока настал черед немного рассказать о других, кроме уже известных читателю Сатка, Карашаш, Галины Васильевны Черноголовиной,

Ислама Жарылгапова, Фирюзы и тети Софьи, соседях по дому.

На первом этаже, прямо под нами, живет литератор эпического жанра

Бахадур Кульсариев с женой Балтуган и тремя сыновьями. Бахадур недоволен тем, что он лауреат Госпремии республики живет на первом этаже, а рядовому переводчику квартиру дали на втором. Недоволен и постоянно об этом жужжит. Балтуган не жужжит, она верещит, особенно когда кто-нибудь из вошедших в подъезд забудет вытереть ноги о расстеленную на входе мокрую тряпку.

Особенно выходит Балтуган из себя, когда пробирается пьяный домой

Шеф. "Алкаши!" – на весь подъезд орет жена поэта.

Балтуган с 1939 года, родилась и училась в поселке под Алма-Атой.

Бахадур преподавал у нее в школе казахскую литературу, там и завязался роман учителя со старшеклассницей. У Балтуган хорошая фигура, сама по себе чистюля. Порядку в ее доме завидует Ситка

Чарли. "Мне бы так драить квартиру", – с завистью говорил он о чистоплотности Балтуган Ситка.

Мама остерегалась пререкаться с женой Бахадура. Если Балтуган нарывалась на скандал, матушка звонила земляку Бахадура Джубану

Мулдагалиеву: "Джубан, скажи Бахадуру, чтоб призвал к порядку жену".

Чем еще кроме развязности примечательна Балтуган? Пожалуй тем, что так, как она, никто из встречавшихся мне в жизни мыркамбаек, так люто не ненавидел русаков. Что сделали ей русские? – она не говорила. Чуть что зайдет речь о русаках, так Балтуган делилась с соседками мечтой детства: "Бир кунде барлык орыстарды куамыз".

Возле дома, по Джамбула ремонтировали дорогу и асфальтоукладчики перегородили улицу. Чтобы машины не ездили в объезд мимо подъездов,

Балтуган с детьми поставила перед нашим подъездом детскую горку.

Железная горка означала: "Проезд воспрещен".

В это же самое время домоуправление прислало маляров белить подъезды. Был обеденный перерыв, когда рабочие, побросав у дверей инструменты, ушли из подъезда.

С Джамбула свернул к дому автобус-коробочка. Из машины вылез здоровяк-водила и одной левой отбросил с проезда горку в траву.

Балтуган, скорее всего, вела наблюдение, а то почему она так шустро выскочила из дома с оставленной малярами пикой, на которую рабочие насадили мочалку для побелки? Шофер заводил машину, и

Балтуган уже успела заостренной деревяшкой несколько раз поцарапать коробочку.

Водила вылетел из машины:

– Ты что, шмакодявка делаешь?

Балтуган и в самом деле шмакодявка (рост, как и у Бахадура, не более полутора метров), но она и его царапнула пикой. Да так царапнула, что в нескольких местах продырявила шофера до крови.

Шофер уворачивался, соседка протыкала со словами:

– Е… вашу мать, русаки! Как вы мне надоели!

Окровавленный русак пошел в опорный пункт милиции. Участковый казах показался с шофером из-за дома и оказавшись лоб в лоб с

Балтуган, загрустил. Мент знал нашу соседку не понаслышке.

– Вот она, – сказал водила.

Царапушка зачастила:

– Знаешь, что он говорил мне? Обзывал меня калбиткой, кричал, чтобы казахи убирались к е…й матери в Китай!

За сценой я наблюдал с балкона и все слышал. Русак ничего про

Китай не говорил. Материться матерился, но национальность не задевал.

Балтуган не унималась, мент молчал с опущенной головой. Водила посмотрел на обоих, ничего не сказал и повернул автобус обратно.

Во втором подъезде, в бывшей квартире Карашаш и Аслана, и тоже на первом этаже, живут Саркен и его жена Улбосын. Улбосын врач, Саркен

– фотограф студии Верховного Совета республики.

В войну фотограф служил в диверсионном отряде специального назначения. Как он рассказывал, в центре подготовки обучили его немалому числу безотказных приемчиков. "Вот этими руками, – показывал слушателям ладони разведчик, – я много немцев передушил".

Как и Балтуган, Саркен нетерпим к посторонним у подъезда. Он несколько раз выходил ночью к целующимся под его окнами влюбленным и предупреждал: "Уходите, пока целы".