Шрифт:
Пятнадцать лет назад, и двадцать, и тридцать, и сорок я всё ловил себя на мысли — непонятно, непостижимо, необъяснимо: выходит, мы первое поколение за всю историю Земли-матушки, которое не знает и не будет знать — да! — войны. До нас воевали все — и отцы, и деды, и прадеды, и прапрадеды… на каждое поколение была своя война… И вдруг нате вам — прервалась цепь. И настал золотой век… Тогда равновесие казалось незыблемым, абсолютно незыблемым… любые серьёзные войны исключались. Мощь России была несокрушимой, фантастической, сверхреальной…
И вдруг мы оказались в нокауте, на лопатках, по уши в дерьме! и не коммунары номенклатурные вовсе, как им грозили «прорабы перестроек» (коммунарии-то и стали самыми махровыми демократорами и приватизариями)… а мы, все прочие, народишко неотесанный, триста миллионов тупых и наивных совков. В таком дерьме, что сиди и не рыпайся!
Третья Мировая свершилась в одночасье.
И наши правители проорали всё!
Абсолютно непобедимая держава рухнула сначала на колени, потом лицом в грязь… мириады злобных карликов-лилипутов вонзили в неё свои булавки. А из спины торчал огромный нож с чёткой гравировкой: «Мировой демократии от советского правительства и ЦК КПСС».
Да, это они, а никакие не спецслужбы запада, и не масоны, и не жиды-вредители сокрушили Тысячелетнюю Державу, сдали самое мощное в мире государство. Сдали, «чтобы красиво тусоваться», как сказал один брайтон-ский водитель-еврей из фильма «Брат-2».
Брат Данила, где ты со своим самопалом?! И почему ты стреляешь не тех… Ничего, ежели не сопьёшься, не продашься — через десяток лет станешь Кешей, Иннокентием Булыгиным, который знает, кого стрелять…
А кого сечь.
Холопов надо сечь на конюшне.
Но холопы правят нами и сами секут всех.
Век страшный и злой…
Эти твари, чтобы вдосталь жрать импортной колбасы, пить от пуза сладкой мочи демократии «пепси» и подкладывать своим сукам подкладки с крылышками, продали Великую Империю с потрохами — за кулёк жвачки, пару джинсовых штанов, три памперса и ворованный у сирот дворец на Рублевке.
От полнейшего охерения народонаселение ничего не поняло. Ему сказали: всё нормально, терпите, скоро заживете как немцы и заокеанцы
И все заорали истошно: «Уряя-я-яааа!!!»
Все очень хотели быть папуасами, итальянцами и неграми.
Народонаселение проорало Россию вместе со своими правителями, которых оно стоило.
И миру явилась Россияния.
В обычной жизни страной Эрэфией управляли мудрые реформаторы, убежденные сторонники общечеловеческих ценностей, гаранты конституции, дальновидные государственники-державники, члены «большой восьмерки», борцы с «международным терроризмом» и прочие достойные члены демократического формата.
А в и без того бестолковой жизни № 8 страной Рос-сиянией управляли штопаные гондоны. Да-да.
Я всегда мечтал изъясняться высоким штилем барственно роскошной тургеневской прозы и писать свои жиз-ненноведческие опусы витиевато-причудливым языком великих предтеч восемнадцатого и девятнадцатого веков — красиво и изысканно. О, как я умею это делать!
Но, увы! Каждому времени свой стиль.
Я и так слишком красиво пишу о нынешних пидормо-тах. Между нами говоря, они заслуживают лишь сплошного мата и прочих непотребных звуков. Я их облагораживаю своим благородным языком высокой и изящной словесности.
Итак, Россиянией правили штопаные гондоны и прочая сволочь. Увы…
А народонаселению доставалось лишь то, что вываливалось из этих штопаных гондонов. И от восторга народонаселение орало благим матом: «Уря-я-яаа, демократии! Ур-рряя-яааа!!!» Охерительно умное было в россия-нии россиянское народонаселение.
Ну просто охерительно умное!!!
Штопаные гондоны возлагали венки к могилам Неизвестных солдат. И эти Солдаты корчились в своих могилах от боли, горя и стыда. Выбравшие «пепси» и демократию ходили по костям Мамаева кургана, Бородина и Куликова поля. И эти кости начинали сочиться кровью.
Россияния избрала «пепси» и подкладки.
И сама стала подкладкой в истекающей кровавой слизью промежности мировой демократии.
Но Кеша уже успел разочароваться во всяких демократиях и в прочих памперсах для слабоумных.
Кеше было не до всякой хренотени.
Убить президента. Легко сказать. Горбатый Херр обмочился от страха, когда он ему сказал, за чем пришел. Сулил любые деньги… видно, наворовал немало. Обещал золотые горы и внучку впридачу. Кешу тогда чуть не вырвало на роскошный ковер. Херр облизывал его башмаки, исцеловал все подметки. Елозил на брюхе. Рыдал, мочился в штаны и снова рыдал. Меченому Херру было очень жалко самого себя… И Кеше приходилось все время отталкивать этого жирного слизня ногами. Его слюнявые поцелуи липли к черной коже ботинок омерзительной слизью… Бр-р-рр! Кешу просто трясло от отвращения, его блевать тянуло… Но он не позволил себе пнуть эту гадину в её лоснящееся мурло, раздавить её как червя… нет, он не имел права на чувства, он был просто орудием справедливости. И всё.