Фиса любила готовить чудовищно переперченные блюда своей родины, к которым приучила и меня. Перед каждым гостем ставился стакан холодной воды, чтобы залить пожар во рту.

После года жизни в Москве Фиса, что называется, "разошлась" – сменила шаровары и длинные балахоны на нелепые короткие юбки и научилась кокетничать. Ей стали нравиться крупные русские мужчины, которые обращали на нее внимание не больше, чем на клопа. Хитрая Фисали готовила огромные кастрюли еды и зазывала всех мужчин в гости. Вскоре для наглых мужиков ее комната стала благотворительной столовой. Закончилось все трагически. Предмет ее любви, большой вальяжный Паша, долго принимал ее ухаживания, а потом начал жаловаться товарищам: "Ну, как я могу ее, такую маленькую, трахнуть?! Там просто некуда!" Фиса рыдала по ночам, а днем накладывала толстые слои косметики, которые делали ее похожей на жалкую раскрашенную куклу. Почему горе маленьких, некрасивых людей выглядит таким смешным? Любая их трагедия словно написана языком фарса.

ДАС был перенасыщен любовными треугольниками. Каждый вечер по коридорам слонялись "юноши бледные со взорами горящими", страдая от сердечной боли.

Любовная трагедия в юности – это то, что нужно. Первое страдание дает юному человеку зрелость и новые глаза. Не познав первого поражения, трудно двигаться дальше.

Но тогда мне было легче терять любовь, чем сейчас. Я не была одинока. Избыток людей, который в обычные дни раздражаем в трудное время становится кислородной маской. Всегда найдется человек, который тебя выслушает. Но лучшим утешением служит мысль, что в этот период по меньшей мере сто человек в ДАСе переживают такую же любовную драму. Постучись в соседнюю комнату, там обязательно кто-нибудь плачется в жилетку.

Сейчас я уже не вынесу потери любви. Тогда я была гибкой, во мне был сок, и я знала, что гибкость всегда окупается. Я лишь гнулась под невзгодами, но стоило погоде перемениться в лучшую сторону, я вновь выпрямлялась. Теперь я старше и суше и боюсь надломиться.

Я люблю бесстыдство женских пьянок в общежитии. Когда студентки небрежным, многоопытным тоном рассказывают что-нибудь зазорное, в глазах их светится удовольствие сообщничества. Они сидят на жалких, бесстыжих кроватях, на которых несколько поколений студентов делали любовь, вздрагивая от бесцеремонного вторжения соседей и будоража воображение тараканов. Девочки-женщины в совместных беседах изучают самые древние тайны своего пола, и яд струится из их глаз, когда они говорят о мужчинах. Мне нравятся щекочущие нервы разговоры о сексуальных приключениях, обсуждение основных правил тончайшей и страстной игры Адама и Евы.

Главная задача высокой женской стратегии – как выесть сердце у мужчины.

Начинается оргия воспоминаний, от вина в словах появляются опечатки. И вот уже чей-то голос ломается в рыданиях по невозможному прошлому, по несостоявшейся любви. И наперсницы, объединившись в сладкой ненависти к мужчинам, утешают страдалицу.

Женщина перед свиданием – это воительница перед битвой. Комнату заполняет косметическая муть духов и кремов, у подруг конфискуются украшения и наряды.

Этот древний ритуал – наводить глянец на тело, брить ноги, заниматься косметической живописью, взбивать волосы – хорошо знаком проституткам и хорошеньким студенткам, у которых всегда бездна времени. Немытое, нечесаное существо, слоняющееся с утра по грязным коридорам общежития, к вечеру превращается в гладкую,.благоухающую статую. В походке – вызов, в глазах – предвкушение сражения. Последняя проблема – брать или не брать с собой зубную щетку, оставаться на ночь или вернуться домой.

Я всегда завидовала мужчинам – у них в постелях оказываются теплые, нежные, округлые тела, надушенные и мягкие. Мужчины же редко берут на себя труд ухаживать за собой. И только привычка или любовь одаривают женщин слепотой – они не замечают круглое брюшко, дряблые мышцы, торчащий кадык, повышенную волосатость. Единственное, чего можно добиться от мужчин, – заставить их чаще бриться.

Если и есть что-то красивое на земле, так это женское тело – сияющее и торжествующее. Все мы вышли из раковин теплых морей. Каждое утро я начинаю в ванной, бормоча под нос любимые слова: "Господи, как я хороша! У меня мягкий щенячий живот и маленькие дерзкие грудки, ни у кого нет таких породистых щиколоток, как у меня. Какие же счастливчики мужчины, что иногда им достаюсь.

Мои хитрые тонкие пальцы так много умеют, а тело столько знает. Дайте мне любого мужчину на две недели, и он будет есть у меня с руки". Женщины нуждаются в самовлюбленности, как растение в воде. Говорите чаще со своим телом, и оно начнет жить.

Общежитие развивает лесбийские наклонности. Трудно жить с красивыми подругами и не влюбиться в них. Особенно домогаются девственницы, у которых в лобке уже горит пламя, а груди вот-вот лопнут от желания. "Почеши мне за ушком", "погладь спинку", "повороши волосы" – и под внимательной рукой девочка цепенеет от блаженства. Все начинается как игра – поцелуйчики, прижимания, пугливые ласки. И вот мы, раскрасневшиеся и возбужденные, почти отталкиваем друг друга и глупо хихикаем, остановившись перед опасной чертой. Бедные, одичавшие без ласки кошечки.

Иногда для этих целей мы без зазрения совести использовали мужчин. Помню одного фотографа, которому я и моя подруга Юлия позволили нежить себя. Ошалев от привалившего счастья, он метался от одной кровати к другой. Благодаря его опытным ласкам мы тихо выкрали свой нектар оргазма, а потом спокойно выгнали его. И сидели, облизываясь от удовольствия, две сытые наглые кошки, смеялись над незадачливым фотографом, радовались маленькой удаче – отомстить за прежние поражения хотя бы одному мужчине.

Мир вокруг был переполнен сексом. Каждую ночь в моей комнате в такт скрипели кровати, и я притворялась спящей с целью подслушать звуковые эффекты. Господи, что происходит там, в жаркой, кружащей голову тьме? Теоретически я знала все благодаря болтливой женской дружбе. То, что услышали мои девственные уши об отношениях между мужчиной и женщиной, годилось скорее для описания любви пары бездомных собак.

Меня пугала анархия чувств. Я крепко держалась за свою драгоценную независимость и одевала свою уязвимость в броню многоопытности. Но умные мужчины быстро догадывались, что за умелым кокетством ничего не стоит и что тело мое еще пребывает в мире. Два года я, как дикая козочка, не подпускала к себе мужчин и не обращала внимания на подкусывания подруг.