Когда-то в Непецыно смотрел фильм 'Морозко'. Иванушка идет лесом, вокруг стоят мухоморы по колено с громадными шляпками. Не смотря на небольшой возраст, нам уже приходилось собирать грибы, и мы понимали, что режиссер Роу пудрит детям мозги. А теперь я вижу, что такие грибы бывают. Москвич в это не поверит, пока сам не увидит.

Хорошо бы с чем-то сопоставить размер шляпки, чтобы легко вспомнить потом, в Москве. Наконец нашел – фуражка! Есть подберезовики с еще большими шляпками, но они лежат на земле – ножка не выдерживает.

Белых не находил, подосиновики такие же большие, но встречаются реже. Каких-то других: сыроежек, поганок – не встречал, впрочем, случаи поискать грибы предоставлялись не часто.

Если нет попутной машины, я хожу за почтой пешком, сокращая дорогу через лес. В руке чемодан для писем и журналов. На обратном пути набираю в чемодан двадцать, тридцать подберезовиков. Комары облепили кисти рук и затылок. В правой руке чемодан, в левой – три подберезовика – не будешь же из-за каждого гриба открывать чемодан, да и вон еще растет. Хлопаю комаров сразу горстями. Если быстро идти, есть вероятность от них оторваться. Ни жарить, ни сушить грибы я не буду. Но как не сорвать эту красоту? Кому-нибудь отдам, пожарят. Лучше всего жарить в карауле, в свободную смену. И сушат тоже. Один знакомый солдат насушил за лето ящик и отправил домой, добрая душа.

В 87-м Москва простилась с Анатолием Папановым и Андреем Мироновым.

Фильмы нам показывают в воскресенье, и кажется в субботу, точно не помню. Крутят в основном идейные ленты. В нашем клубе я впервые посмотрел 'Неисправимый лгун'. Этот фильм 73 года, но за 13 лет я ни разу не видел его. Как хорошо посмотреть на родные места – в двух эпизодах уголок хореографического училища и сквер перед ним, вторая

Фрунзенская улица, поликлиника и магазин 'Ковры'. Другие места не узнал, кроме площади Гагарина.

И другой фильм запомнился – 'Минин и Пожарский'. Очень трогательный, черно-белый. Особенно один аферист там все мелькал с чайником, кипяточку искал и ни в какую не соглашался за Дарданеллы воевать.

Записался в библиотеку. Вообще-то солдаты не читают книг – когда, и где их держать? Но у меня есть место – моя каморка, и время для чтения тоже есть. Взял двухтомник истории дипломатии. Интересно, но ничего не запомнилось. В библиотеке много редкой литературы сталинской, хрущевской. В Москве, на повороте к моему дому стоит киоск Союзпечати. Когда-то я покупал в нем фотографии Андрея

Миронова, Кирилла Лаврова, Людмилы Гурченко, Савелия Крамарова, Юрия

Соломина, Сергея Юрского. В начале 80-х среди журналов и газет в киоске лежали томики 'Малая земля', 'Целина' и 'Возрождение'. Умер

Брежнев и томики исчезли. Появились книги Черненко. Умер Черненко – исчезли его книги. А в глубинке все остается. Прочел об антипартийной группе Молотова – Маленкова, и о том, что Ворошилов, человек с испуганным лицом на всех фотографиях, был, оказывается, бунтовщиком. Повезло, ведь этого нет и в учебниках истории.

Летом у нас белые ночи, которые продолжаются больше месяца.

Дневальный ночью может запросто читать. Только в середине ночи наступает пятнадцатиминутная пауза, небольшое затемнение. Предметы видно нормально, а читать уже тяжело. Всего 15 минут, а потом опять светлее и светлее. В местной газете 'Правда Севера' разница между заходом и восходом Солнца час. Так необычно читать: восход Солнца в два часа десять минут. Рано утром Солнышко выкатывается из-за крыши двухэтажного штаба и светит в окна казармы, прямо в лицо спящим солдатам. Шторки на окнах короткие, они закрывают лишь верхнюю треть окна. Можно повернуться на бок, тогда придется согнуть ноги – иначе лежать невозможно – пружинная сетка прогнулась, как гамак. На животе спать совершенно нельзя.

Наряды. Пожалуй, самые тяжелые – это столовая и казарма.

В казарме узкое место туалеты. Бывает, что они засорены – это кто-то, кое-где у нас порой честно жить не хочет. В таком случае наряд не принимается. Если справиться своими силами нельзя, приезжает водометная машина – пожарка. Вставляет толстый шланг в отверстие и струей воды под большим напором пробивает засор. Если пожарки нет, приходится прибегать к стратегическому резерву ставки верховного главнокомандования. Дневальные спускаются в подвал. Здесь земляной пол и много всяких труб. У главной трубы, большой, как пушка крейсера 'Аврора' на конце самодельная пробка из ствола сосны.

Удар сапогом – пробка на полу. Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути.

Дневальных в казарме трое. Один постоянно стоит у тумбочки, напротив входных дверей. Другие работают – моют и натирают полы, чистят туалеты. Через два часа дневальные меняют друг друга. Если среди них есть Ванек, то работать приходится без него. Иногда Ванек просто уходит из казармы по своим делам. Ночью один дневальный стоит у тумбочки, другие спят. Ванек сладко спит всю ночь, а у тумбочки стоят младшие. Случается, когда спят все дневальные. Это совсем нехорошо. Ведь рядом с тумбочкой комната с оружием и они ее тоже охраняют. В любое время дежурный по дивизиону может сделать обход, а может и не сделать. Но, дежурный не зверь. Просто утром дневальные не находят на тумбочке телефона и сами идут за ним в штаб.