Шрифт:
– Куда хуже? У меня уже почти ничего не работает.
– Ага. В этом–то «почти» вся суть. Если отключится левая рука. Или веки? Нет. Цианистого калия у тебя нет, а в другие наборы я не верю.
– Я долго думал.
– Чего тут думать? Цианистый калий лучше бы надумал. Верное средство. Все остальное – чушь.
– Я придумал новую комбинацию. Она точная, наверняка.
Миша перечисляет названия медицинских препаратов. Больная тема почти каждого разговора в доме престарелых. Если пить только снотворные – откачают точно. Пару дней под капельницей – и человек живой. А живой, значит, виноватый. Виноватого надо наказывать. Все правильно, с этим никто не спорит. Пить надо набор из таблеток разного действия.
– Нет, Миша, ты, конечно, умный парень, но я уже насмотрелся на «точные» комбинации. Привозят потом такого умника прямиком из дурдома.
Миша пьет водку еще и еще. Кажется, что он уже совсем пьяный.
– Рубен, ты мне друг?
– Друг.
– Тогда ответь, ты за меня или за них?
– Я за тебя.
– Нет, ты точно ответь. Ты хочешь, чтобы я медленно загибался или сразу помер?
– Я тебе точно отвечаю. Я хочу, чтобы ты помер сразу. Но способа тебя убить у меня нет.
– Тогда ты за них.
– Слушай, Миша. Давай подойдем к вопросу логически.
– Давай, – Мишина голова пьяно клонится в сторону.
– Исхода твоей попытки никто не знает.
– Это верняк, я все предусмотрел.
– Мы договорились рассуждать логически. Мы пьем таблетки или я пилю тебе горло и пью таблетки. Так как заранее ничего предусмотреть нельзя, то примем вероятностный итог за пятьдесят процентов.
– Пятьдесят процентов – хорошая цифра.
– Нет, Миша, мне такая цифра не подходит. Если бы я один решил отравиться, то и тогда я бы подумал. На двоих же выходят такие расклады. Первый: я – живой, ты – мертвый. Второй: ты – живой, я – мертвый. Третий: оба живые. Четвертый: оба мертвые. Меня устраивает только четвертый расклад. Тебя тоже. Таким образом, ты предлагаешь играть в рулетку с шансом двадцать пять процентов. При этом есть риск, что, оставшись живым, ты потеряешь пару мышц. Назови мне действующую мышцу твоего организма, которую тебе не жалко.
– Мне плевать на все эти проценты. Ты мне поможешь или нет?
– Нет.
– Значит, ты за них.
– Я не за них.
– Нельзя играть и за белых, и за черных одновременно.
– Это не шахматы.
– Это шахматы.
– Тогда каждый останется при своем мнении.
– Что мне тогда делать?
– Не знаю.
Миша медленно отпивает глоток чая из кружки. Чай уже совсем остыл.
– Так, Рубен, я все понял. Как колбасу жрать или чай пить – ты мне друг, как помирать – так поодиночке. То есть раньше ты был на моей стороне, а теперь – на стороне противника. Знаешь, как такие люди называются? Ты предатель.
Я выплескиваю чай Мише в лицо.
– Вытри, – сухо командует Миша, и я замечаю, что он абсолютно трезв.
Я тщательно вытираю Мишино лицо шершавым казенным полотенцем. Миша молчит. Он понимает, что поступил нерационально. Глупо злиться на того, кто кормит тебя с ложки.
Я тоже молчу. Я понимаю, что Миша прав. Я – предатель.
ГАМБИТ
Я заезжаю в комнату.
– Миша, – говорю я, – меня не было сорок минут. Когда ты успел?
На столе стоит открытая бутылка коньяка. Бутылка неполная, рядом с бутылкой нет стаканов. Запах спиртного я чувствую сразу, но понять ничего не могу.
Миша смотрит в пол перед собой. Он не замечает меня или делает вид, что не замечает. В последнее время мне становится труднее различать его состояние.
Я жду. Наконец Миша поднимает голову, смотрит на меня, улыбается. Он улыбается той, давно забытой улыбкой из детства. Кажется, что у него не прогрессировала болезнь, и все как тогда, в первую нашу встречу.
– С кем ты пил?
– Это неважно.
– Коньяк откуда?
– Это тоже сейчас неважно.
– Ты пил с кем–то ходячим, это я понял. Кто–то принес тебе бутылку, открыл ее и даже убрал стаканы.
– Мудрое замечание. Ты умнеешь на глазах, Рубен.
– Но бутылку надо было бы убрать.
– Зачем?
– Ты сам меня учил всегда прятать алкоголь и деньги.
– Мало ли чему я тебя учил. Ты все равно ничему не научился. Дай лучше выпить.
Я закрываю дверь, подъезжаю к умывальнику, беру с полки кружки.
– Чем ты там гремишь?
– Кружками, ты же хотел выпить.
– Я хотел выпить, а не распивать на пару с тобой.
– Тебе жалко коньяка?
– Мне когда–нибудь было чего–нибудь жалко? Возьми одну кружку и иди сюда.
Я подъезжаю к столу, наливаю в кружку коньяк. Бутылка тяжелая, мне приходится сжимать ее двумя руками и придерживать подбородком. Запах коньяка мне не нравится.
– Давай, – говорит Миша и приоткрывает рот.
Я подношу кружку Мише и медленно наклоняю ее. Я умею поить Мишу коньяком.
– Что ты делаешь?
– Даю тебе коньяк.
– Давай нормально.
– Я и даю нормально, как всегда. Это же не чай.
Миша весело смотрит на меня.
– Рубен. Сегодня ты будешь поить меня коньяком как чаем, понял?