И вдруг пронзительный девичий визг рассек тишину большой аудитории. Студентка в розовом платьице в паническом страхе вскочила во весь рост на сиденье, кричала, стараясь что-то сказать, наконец замолкла, застыла как парализованная и лишь шептала, плотно зажмурив глаза:

— Динозавр… Маленький динозавр, маленький динозавр…

А паренек, сидевший рядом с ней, посмотрел на пол и рассмеялся:

— Правда! Маленький динозавр! — решительно наклонился и взял на ладонь небольшое зеленоватое существо.

Студентка в розовом платье приоткрыла один глаз, потом второй и с любопытством смотрела.

— Да это же простая ящерка, — сказал кто-то. Вокруг зеленого пришельца сгрудились студенты, каждый старался протиснуться вперед.

— Ничего себе ящерка! На задних лапках ходит. Где ты видал ящерку, что на задних лапах ходит?

— Чудеса, да и только… И не боится. Оглядывается спокойно по сторонам…

К студентам подошел и профессор. Все предупредительно расступились, давая ему дорогу. Следом за профессором испуганно пробивался лопоухий студент.

— Действительно, это обыкновенная ящерица, — удивленно констатировал профессор. — Но почему она ходит на задних лапах?

— Это я ее научил. Простите. Это моя ящерка. В моем портфеле для нее… для него — жилье. На этот раз он без разрешения вышел немного погулять… Простите его… меня то есть, пожалуйста.

— Он у тебя, может, и разговаривать умеет? — съязвил профессор.

— Умеет, — виновато признался лопоухий. — Я немного научил.

Великий Кверкус приходил в свою служебную келью всегда очень рано, прежде всех, но запирался, садился на табурет у самых дверей и читал святую книгу, приобщался к высшим святым таинствам, и одновременно внимательно слушал, что происходит за дверями. Приходили рядовые святые, а наисвятейший слушал, о чем они говорили — о жизни, своих делах, а порой и о нем, о Великом Кверкусе. Это было интересно. И очень полезно.

Он всегда удивлял своих подчиненных величием своей духовной силы, пророческим талантом, умением читать мысли окружающих.

В то утро святой Кверкус по обыкновению умиротворенно сидел со святой книжкой в руках и, прикрыв глаза, прислушивался к происходящему вне его кельи. Но, к его удивлению, все было тихо, святые молча разошлись, никто не выходил даже покурить. Кверкус едва не задремал.

Вдруг кто-то решительно постучал. Он вскочил, отодвинул табурет, положил святую книгу на полку и машинально открыл двери. Успел лишь подумать, что делает глупость, большую глупость, которая может пролить свет на источник его духовной силы и основу его пророчеств. Однако было уже поздно. Оставалось принять самоотреченный ото всего суетного вид, с маской святого благообразия на лице.

На пороге стоял святой Завр.

— Доброе утро, Великий Кверкус, — Завр почтительно склонил голову.

— Доброе утро, сын мой. Заходи. Как ты узнал, что я сейчас здесь? — спросил строго, сдерживая удивление и недовольство.

Завр озабоченно посмотрел на часы и рассудительно ответил:

— А где же вам быть? Рабочее время… — Завр встретился взглядом с Кверкусом. Великий Святой едва скрывал высокомерную, снисходительную улыбку. — И какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что вы сейчас у себя.

— Хм, внутреннее чувство — это прекрасно. Это уже кое о чем говорит, сын мой. Садись. Слушаю тебя.

Завр с деланным спокойствием, как по привычке, положил на стол папку с бумагами, продолжая стоять.

— Вот здесь, — произнес важно после небольшой паузы, — материалы обвинения в колдовстве сотрудника конторы — Криля 112-го. Это первый изобличенный мною колдун, поэтому очень прошу вас лично просмотреть собранные мной материалы. Мне не хотелось бы ошибиться.

— Понимаю тебя, сын мой. Садись. Как жена?

— Спасибо…

— Мне кажется, она вынашивает ваше первое яйцо?

— Да. Вы все знаете, Великий Кверкус!

— Как она чувствует себя, сын мой?

— Все хорошо. Все должно быть хорошо.

— Я надеюсь. Большая ответственность ложится на тебя, сын мой. С появлением на свет нового существа, нового святого существа! Пусть тебя не удивляет, что я называю твоего еще не рожденного наследника святым. Дети святых должны быть святыми.

— Да…

— Я рад твоей сообразительности, рад, что имеешь развитое внутреннее чувство, сын мой. Так, говоришь, Дина хорошо себя чувствует? — Мне кажется, она чувствует себя так, как и любое здоровое существо в ее положении.