Шрифт:
Вполне могло получиться, что мы не сможем найти для щенков достаточно еды — и нам придется убить их просто из милосердия. Я не сторонник таких мер, поверьте, но это все упростило бы.
Однако оказалось, что кормление приемышей — вопрос вполне решаемый, так что мы решили попробовать приручить их. В прежние дни — в древности — такое случалось, и собаководы даже изобрели собственную методику, как вскармливать и воспитывать зверят. А так как людьми они были грамотными — в старину собаководство почиталось делом уважаемым, и занимались им в основном небогатые дворяне, — то они оставили на сей счет записки.
Один из наших псарей, Фред (я тут ни при чем: это сокращение от холтского имени Фределен), был твердо убежден, что Нифиэнская пастушеская собака происходит от смешения волка и огромного холтского пса породы калифер — мне эта громадина всегда напоминала лохматого мастифа.
Впрочем, тут были свои хитрости. По Фреду, сука может кормить волчат только первые десять дней — потом зверята вырывают у собаки соски. Чтобы держать волчат в строгости, нужна волчица.
Обычная смесь для волчат состоит из козьего молока и сыворотки с добавлением одной части бычьей крови на десять частей молока и некоторых травок, которых Фред не мог описать.
И куда больше внимания, чем нужно новорожденному младенцу. Если вы хотите, чтобы волчата уживались с людьми, надо, чтобы звери постоянно людей обнюхивали.
Следующие десять дней нам всем было не до смеха.
Кошмар повторяется.
Мы стараемся вырваться из ада, мчимся сквозь влажные завесы, что свешиваются из ниоткуда, закрывая бесконечный простор.
Здесь все, кого я любил, и вместе с ними — знакомые и незнакомые лица.
Позади, порой видимая сквозь завесы, ярится демонская погоня. Я не хочу смотреть на них, да и не должен — мы почти выбрались, почти спаслись.
Но «почти» — не значит «уже».
Выход высоко впереди, он отмечен сияющими зелеными буквами, и кое-кто уже выбрался через него. Мне кажется, я вижу, как прошли туда и вышли мои жена и дети.
Я надеюсь на это.
Кто-то уже прорвался, но остальным надежды нет: демоны уже рядом, вот-вот настигнут.
И тогда я вижу его — Карла Куллинана, отца Джейсона. Он стоит над толпой, на голову выше всех, лицо его сияет, на руках, на груди, на бороде — пятна засыхающей крови.
— Надо их задержать, — говорит он. — Кто со мной? Он улыбается, будто мечтал об этом всю жизнь, чертов болван.
— Я, — откликается кто-то, и Карл, не глядя, кто это, показывает место в строю рядом с Клинтом Хиллом и Эдди Мерфи.
— Твой черед. — Он поворачивается ко мне. Он покрыт кровью, какой-то желто-зеленой слизью и волчьим дерьмом.
Он встряхивает головой, смахивая кровь с глаз.
— Твой черед, Уолтер.
— Твой черед, Уолтер, — повторил Джейсон и снова тряхнул меня.
Я просыпался медленно, наполовину уже в реальности, наполовину в кошмаре: за лицом сына для меня еще маячило лицо Карла.
Плохо: при моей профессии и образе жизни надо просыпаться мгновенно, до того, как тебя коснулись. Мне плевать, что моя подкорка считает, что в собственной постели и рядом с женой я в безопасности: дверь открыта, рядом с моей постелью стоит вооруженный человек.
Очень плохо, Уолтер.
На другом краю постели, свернувшись клубочком, спала глубоким сном Кира — но даже во сне выставив колено, будто защищаясь от меня.
На полу с моей стороны валялись грязные, вонючие шерстяные штаны и куртка. Спецодежда для кормления волчат. Я выбрался из-под одеял, с содроганием натянул ее — она все еще была влажной, — нацепил кое-какое оружие и следом за Джейсоном вышел в коридор.
Во рту у меня стоял металлический привкус — он всегда появляется, если я недосплю. Не знаю уж почему, но недосыпаю я вот уже десять дней — с самого возвращения. Забавно, правда?
На верхней площадке лестницы я остановился взглянуть в окно.
Эллегон спал на холодных камнях двора, как кот, — огромные лапы подобраны, треугольная голова посапывает на булыжниках. Обаятелен, как автобус.
Плохо. Я бы не отказался от общества. Вовсе не весело торчать ночью в одиночестве.
Джейсон протянул мне один из двух фонарей. По замковой традиции — восходящей, вероятно, к дням осады — факелов на стенах было раз, два и обчелся. Если кто выходил, брал с собой фонарь.
— Как они? — спросил я.
Парнишка пожал плечами:
— Нора сидит под плитой. Ник нажрался за троих. — Он поднял руку, прощаясь. — Пойду немного посплю.