– Да, – сказала Эллен. – Я действительно этого хочу.

– Значит, договорились? Ты можешь по-прежнему заниматься своей выпечкой, если только это не будет поглощать слишком много времени. Потом мы обустроим Кент-Хаус для нас двоих. Маме не терпится помочь тебе с домом.

Эллен смотрела прямо перед собой.

– О, как это мило с ее стороны, – тупо сказала она. – Дом с семью спальнями для двух человек?

– Не только. – Брэд собственническим жестом запустил руку в ее волосы. – Как я уже сказал, нас не всегда будет двое, – подчеркнул он. – Это настоящий чудо-дом. Нет пользы пускать его под отель. Это счастье, что тебе обломился такой огромный куш.

– Счастье здесь совершенно ни при чем, – сказала Эллен. – Я буду выплачивать за этот дом по двенадцать сотен долларов в месяц следующие двадцать четыре года.

Брэд помолчал, проскакивая перед шлагбаумом на железнодорожном переезде.

– Я почему-то думал, что твоя мать оставила тебе дом.

– Нет. Но она поступила честно, как могла. Эта собственность в цене. И поддержание ее тоже обходится дорого.

– Ты должна была сказать мне.

– Я говорю тебе это сейчас, – отрывисто сказала Эллен. – Мне и в голову не приходило, что ты можешь решить, будто Кент-Хаус достался мне совершенно безвозмездно.

Пару минут они ехали в полном молчании. Эллен смотрела через окошко на фасады магазинов. По поводу «красивой игрушки» Брэд точно сказал, подумала она. Сделать этот дом гостеприимным и красивым, пусть даже для посторонних, было ее мечтой. И приносило удовлетворения больше всего другого, чем она пробовала заниматься со времени окончания колледжа.

Она всегда хотела, чтобы ее дом был заполнен людьми, смехом, ароматом пищи. Но этот «кукольный дом» был пуст, и никакая даже самая тяжелая работа не могла заполнить его пустоту. Эллен ощущала ее особенно остро ночью, в своей постели. Единственное, что реально могло заполнить ее дом, – это семья. Но не такая, как ее собственная в детстве, когда ребенок бегал в одиночестве в огромном доме. Мать целыми днями пропадала в благотворительных фондах, где она работала добровольцем. Отец, по натуре человек сухой, тоже был целиком поглощен своим бизнесом. Она росла застенчивой девочкой, предоставленной книгам и своим фантазиям.

Самой большой ее привязанностью был Саймон. Мечты создать с ним дом помогали ей преодолевать одиночество ее юности. Но мечты не сбылись, и Эллен с этим смирилась. Она поняла: чтобы заполнить этот дом, ей нужно искать кого-то другого.

С предложением Брэда у нее появился этот шанс. И Брэд был прав, полагая, что она должна ценить семью больше работы. Их брак мог заполнить пустое пространство и придать ее жизни новый смысл. Это было бы правильно и разумно.

Но тогда откуда у нее этот страх?

Эллен окинула взглядом мрачный профиль своего жениха. Брэд был очень красив, когда не хмурился. У него были зеленые, похожие на кошачьи глаза, выделявшиеся на загорелом лице. Он был высок и крепко сложен. Мощные бицепсы выпирали под короткими рукавами его спортивной рубашки.

– У нас будут очень симпатичные дети, в кого бы ни удались – в тебя или в меня, – заметил он однажды.

Эллен пыталась вообразить, как они с Брэдом делают детей, но ее мозг был не в состоянии полностью охватить идею. Они еще не настолько сблизились, чтобы стать любовниками. Как только они поженятся – Эллен была полна надежды, что это произойдет, нет, она была абсолютно в этом уверена, – все частности сгладятся сами собой. В конце концов, Брэд был очень привлекательный мужчина. Женщины только и делали, что вздыхали по нему. Он был амбициозен, сметлив и практичен. Получив образование в Принстоне, он стал успешным адвокатом. К тому же он был богат. Не то чтобы ее это сильно заботило, но все же.

Брэд просунул руку ей под волосы и потрепал ее по шее.

– Не дуйся.

Эллен покачала головой: Я не дуюсь. Просто думаю.

– Ну, тогда перестань думать, у тебя от этого кислый вид. – Брэд подъехал к сверкающей витрине ювелирного салона Зигмунда. – Бриллианты должны улучшить твое настроение.

Она изумленно смотрела на целый строй колец. Через полчаса голова ее пульсировала от боли. Все эти бриллианты во многом были похожи друг на друга. Одинаково холодные блестящие камни были безжалостно втиснуты в золотистые зубцы, сжимающиеся вокруг них наподобие каких-то бесплотных клешней.

– Я по-прежнему считаю, – устало сказала Эллен, – что вон то, в белом золоте, с крошечными сапфирами самое симпатичное.

Брэд обменялся красноречивым взглядом с Бобом Зигмундом и сказал с преувеличенным терпением:

– Эллен, это самое недорогое кольцо из всех, что мы до сих пор видели. Пойми наконец, дело не только в твоем вкусе. Твой выбор отразится также и на мне. Это следует принимать во внимание.

– Посмотрите на эту красоту, Эллен. – Боб Зигмунд помахал у нее под носом большим бриллиантом. – Два карата, чистый белый цвет и ни единого изъяна. Очень впечатляет.

– Это кольцо не вполне подходит к моей руке, – протестовала Эллен. – Оно просто слишком…

В это время зазвенел колокольчик. Дверь открылась, и в салон влетела Диана Митчелл. Мать Брэда была высокая привлекательная женщина с крашеными белокурыми волосами, уложенными пышными локонами. Она была в элегантных свободных брюках белого цвета и длинной прозрачной английской блузке пастельных тонов.

– А вот и я! Здравствуйте. Как поживаете, Эллен?

– Спасибо, замечательно, – улыбнулась она, посылая Диане воздушный поцелуй.