Мунн был тот еще крепкий орешек. Парень с Дальнего Запада, в тяжелые времена забивавший скот за тридцать долларов в месяц, он вступил в карательную армию Першинга [6] во время войны с Панчо Вильей, потом попал в водоворот европейского конфликта. Заслужив звание сержанта и две медали во Франции, он вернулся в Штаты героем без гроша в кармане и с тремя шрамами от шрапнели. Однако эти раны не уменьшили геркулесовой силы Мунна, что следует из его дальнейшей истории. Почти сразу же он покинул Нью-Йорк и исчез на видавшем виды лайнере. Много лет о нем не было ни слуху, ни духу. Затем, неожиданно, он вернулся в Нью-Йорк — уверенный в себе сорокалетний мужчина, смуглый как метис, с такими же курчавыми, как и в молодости, волосами и состоянием в несколько миллионов долларов. Как он их заработал, не знал никто, кроме его банкира; но слухи утверждали, будто источником его богатства послужили революция, скот и рудники Южной Америки.

Джо Мунн прибыл в Нью-Йорк, одержимый одной идеей: как можно скорее наверстать упущенное им за годы странствий, рискованных кампаний и связей с женщинами-полукровками. В том, что он наткнулся на Сесилию Болл, нет ничего странного. Их встреча произошла в модном ночном клубе, где хмельное веселье было в самом разгаре, а музыка будоражила кровь. Мунн беспрестанно пил, швыряя деньгами с бездумной легкостью махараджи. Он показался ей таким большим, таким властным и таким непохожим на других бледнолицых мужчин, к которым она привыкла, и, самое главное, был так набит деньгами, что Сесилия, само собой, нашла его просто неотразимым. На следующий день Мунн проснулся в полдень в номере отеля «Коннектикут» и обнаружил рядом с собой жеманно улыбающуюся Сесилию; на бюро лежал брачный контракт.

Другой устроил бы скандал, пригрозил самыми страшными карами или обратился бы к адвокату — в зависимости от темперамента. Но Джо Мунн лишь рассмеялся и сказал:

— Хорошо, детка, ты меня подловила; но я сам виноват, и, надеюсь, ты не из тех, кого надо долго уламывать. Однако помни лишь одно: отныне ты жена Джо Мунна.

— Как я могу это забыть, красавчик? — проворковала она, прижимаясь к нему.

— Это будет закрытая корпорация, усекла? Я не собираюсь выпытывать о твоем прошлом или о том, с кем ты тут развлекалась, — у меня и у самого прошлое с душком. Бабок у меня полно, больше, чем кто-либо мог когда-то предложить тебе. И я надеюсь, что смогу ублажить тебя. Так что смотри, никаких любовников. — И он быстро изложил ей свою точку зрения.

Сесилия немного поежилась; она и по сию пору помнила жесткий взгляд его черных глаз.

Произошло это несколько месяцев назад.

Сейчас Мунны, муж и жена, сидели рядышком в патио гасиенды Уолтера Годфри — немые как рыбы и едва дышали. Состояние Сесилии Мунн нетрудно было угадать: под слоем косметики она была смертельно бледна, ее руки сплелись на коленях тугим узлом, а огромные серо-зеленые глаза выражали страх. Ее грудь медленно вздымалась и опускалась сдерживаемыми волнами. Она явно была напугана — напугана не меньше, чем Лаура Констебль.

Мунн возвышался рядом с женой, его черные глаза под прикрытыми смуглыми веками бегали, словно крысята, ничего не упуская. Большие, мускулистые руки были спрятаны в карманы спортивного пиджака. Его лицо оставалось бесстрастным, словно лицо профессионального игрока. Где-то в глубине сознания Эллери мелькнула мысль, что загорелые мышцы этого ковбоя, скрытые свободным костюмом, напряглись, как если бы он готовился к решительному прыжку. Казалось, он что-то знал... и был готов... ко всему.

— Чего они все так боятся? — прошептал Эллери судье, когда в дверях дальнего конца патио появилась мощная фигура инспектора Молея. — Никогда не видел компании напуганной сильнее, чем эта.

Пожилой джентльмен какое-то время молчал. Потом медленно произнес:

— Меня больше интересует тот парень, которого убили. Я хотел бы взглянуть на его лицо. Интересно, он тоже был чем-то напуган?

Взгляд Эллери скользнул по неподвижной фигуре Джо Мунна.

— Я бы не удивился, — шепнул он судье.

Детектив широкими шагами поспешил к ним.

— Почти ничего нового, — доложил он тихим голосом. — Я проверил в телефонной компании. Вчера ночью они зарегистрировали звонок из коттеджа Уоринга.

— Замечательно! — воскликнул судья.

— Не так уж и замечательно. Потому что это все. Никакой возможности узнать ни кто звонил, ни кому звонили. Однако звонок был местным.

— А!

— Да, признаю, это уже кое-что. Похоже на то, что великан рапортовал кому-то сюда, в дом. Однако попробуйте это доказать. — На челюсти инспектора выступили тугие желваки. — Но теперь мне известна личность этого громадного господина.

— Похитителя?

— Я знал, что до меня это дойдет, так вот теперь я все выяснил. — Молей сунул в рот мятую итальянскую сигару. — Так слушайте... вы мне просто не поверите. Это субъект по имени капитан Кидд!

— Чепуха! — запротестовал Эллери. — Так можно дойти черт знает до чего. С повязкой на одном глазу? Ну знаете ли! Капитан Кидд? Удивительно, что у него не было козлиных копыт.

— Возможно, повязка на глазу, — сухо заметил судья, — и навела на это имя, сынок.

— Скорее размер его копыта, — усмехнулся инспектор, выпуская ядовитую струйку дыма. — Кстати, насчет копыт, мистер Квин... мисс Годфри, описывая нам его, среди прочего упомянула невероятный размер ноги похитителя. Кажется, у него самые огромные башмаки на свете. Кое-кто из тех, кто знаком с ним, называет его Буксир Энни, когда хотят достать. Помог также шрам на шее, о котором она также говорила. От пулевого ранения, я думаю.