Константин. Нам с тобой зубы на полку.

Ераст. Почему так полагаешь?

Константин. Все тетке – шабаш!

Ераст. Что ж, послужим и ей.

Константин. Не придется.

Ераст. Отчего ж не служить, мы не хуже людей?

Константин. Ты думаешь, она при миллионах-то с фабриками да с торговлей путаться будет? Как же, очень ей нужно! Оборотит все в деньги да замуж за благородного.

Ераст. Пожалуй; мудреного нет.

Константин. А мы с тобой на бобах останемся.

Ераст. Так неужто ж вся моя служба задаром пропадет?

Константин. А ты благодарности ждешь?… От дяди-то? Жди, жди! Он не нынче, так завтра тебя по шапке скомандует.

Ераст. За что про что?

Константин. Здорово живешь. К расчету ближе. Ты, по своим трудам, стоишь много, а ему жаль тебе прибавить; ну, известное дело, придерется к чему, расшумится, да и прогонит. У них, у хозяев, одна политика-то.

Ераст. Однако призадумаешься. Надо место искать.

Константин. Погоди! Ты вспомни, чему я тебя учил.

Ераст. Насчет чего?

Константин. Насчет амуров.

Ераст. Эх! Будет тебе глупости-то!

Константин. Одно твое спасенье.

Ераст. Не такая женщина; приступу нет.

Константин. Ну, плох же ты, брат!

Ераст. Кто плох? Я-то?… Кабы ты знал, так не говорил бы, что я плох. Я свое дело знаю, да ничего не поделаешь. Первым долгом, надо женщину хвалить в глаза; таким манером какую хочешь донять можно. Нынче скажи – красавица, завтра – красавица, она уши-то и распустит, и напевай ей турусы на колесах! А уж коли стала слушать, так заговорить недолго.

Константин. Так бы ты и действовал.

Ераст. Я и действовал, да она меня только одним взглядом так ошибла, ровно обухом, насилу на ногах устоял. Нет, я теперь на другой манер.

Константин. Какая статья?

Ераст. Она у нас сердобольная, чувствительная, так я на жалость ее маню, казанским сиротой прикидываюсь.

Константин. Действует?

Ераст. Кажется, подействовало; уж полдюжины голландских рубашек получил вчера. От кого ж как не от нее! Ока все так-то, втайне благодетельствует.

Константин. Ну, и действуй в этом направлении. Затягивай ее мало-помалу; потом свиданье где-нибудь назначь либо к себе замани.

Ераст. Ну, хотя бы и так, да тебе-то какая польза от всего этого?

Константин. Ах, простота! Я подстерегу вас, да и укажу дяде: вот, мол, посмотри, кому ты миллионы-то оставляешь!

Ераст. Однако ловко! Да что ты дурака, что ль, нашел?

Константин. Погоди! что болтаешь зря, не разобравши дела! Ты слушай да понимай! Тебя все равно дня через два-три дядя прогонит, уж он говорил, так что тебе жалеть-то себя! Так, ни с чем уйдешь; а коли мне, через твою услугу, дядино состояние достанется, так я тебя озолочу.

Ераст. Рассказывай! Тебе поверишь, так трех дней не проживешь!

Константин. Это точно, это ты правду говоришь. И не верь мне на слово никогда, я обману. Какое я состояние-то ухнул – отобрали все. А отчего? Оттого, что людям верил. Нет, уж теперь шабаш; и я людям не верю, и мне не верь. Ты на совесть мою, пожалуйста, не располагайся; была когда-то, а теперь ее нет. Это я тебе прямо говорю. Бери документ! Хочешь две-три тысячи, ну, хочешь пять?

Ераст. Да что с тебя возьмешь по документу-то?

Константин. Само собой, что теперь ничего; а как оставит дядя наследство, получишь все и с процентами.

Ераст (подумав). Вот что, слушай! Которое ты дело мне сейчас рекомендуешь, довольно оно подлое. Пойми ты! Довольно подлое.

Константин. Да разве я говорю тебе, что оно хорошее? И я так считаю, что оно подлое. Только я за него деньги плачу. Разбирай, как знаешь! Пять тысяч, да на голодные-то зубы, да тому, кто их никогда у себя не видывал… тоже приятность имеют.

Ераст. Не надо. Не только твоих пяти тысяч… а отойди! Вот… одно слово!

Константин. Правда пословица-то: дураков-то не орут, не сеют, а сами родятся. Получаешь ты триста рублей в год, значит, обязан ты воровать; хотят тебя осчастливить, дают тебе пять тысяч, а ты физиономию в сторону отворачиваешь! Мозги! Нечего сказать! Постучи-ка себя в лоб-то да вон в стену попробуй, будет ли разница?

Ераст. А как ты думаешь, ежели дьявол… так кто из вас тоньше… людей-то опутывать?