В какую-то долю секунды он вообще не понял, в чем дело. Ощущение было такое, что кто-то железным прутом со всего размаха ударил его по ноге пониже колена. В то же мгновение он увидел оттрепыхнувшееся от его ноги и продолжающее трепыхаться, как бы неохотно подчиняясь законам колебания, тело скорпиона.

— Па, осторожней, — сказала девочка, и тут хозяин поднял голову. Ни дочка, только заметившая, что леска со скорпионом слишком близко подошла к Сергею, ни тем более сам хозяин ничего не заметили. Но сейчас, подняв голову и держа в руке катушку, он посмотрел на Сергея, и, хотя Сергей молчал, сдерживаясь изо всех сил, он все понял.

— Ударил?!

— Кажется, — ответил Сергей и показал на место, где пронизывала его особая, как бы сверлящая кость боль.

Володя наклонился и посмотрел ему на ногу своими острыми яркими глазами.

— Да, ударил, — сказал он, надавливая ему на боль своим сильным шершавым пальцем, — постарайся выдавить кровь…

Он быстро выпрямился и, прижав катушкой голову скорпиона к борту лодки, раздавил ее. Он оторвал его от крючка, но почему-то не выбросил в море, а вбросил в садок.

— Считай, что боевое крещение, — сказал он Сергею, пытаясь пошутить, — теперь ты настоящий рыбак.

Сергей улыбнулся, но почувствовал, что улыбка получилась жалкая. Хотя первоначальная острота боли как будто прошла, но боль была очень сильная, какая-то необычная, костяная. Он изо всех сил стал нажимать вокруг болевой точки, но кровь никак не выходила. Наконец появилась большая густо-пунцовая капля.

— Слишком мало, — сказал хозяин. Он сматывал свои закидушки.

— Разве больше не будем ловить? — спросил Сергей, стараясь изо всех сил не показывать, что ему очень больно.

— Нет, нет! Надо было еще раньше уйти, — сказал Володя и, домотав второй шнур, взялся за капроновый шнур якоря. В движениях его появилась быстрота и легкость. Пересиливая боль, Сергей смотал свою закидушку и вложил ее в деревянный ящик.

Сейчас хозяин стоял на передней банке и, напружинивая сильные руки, вытаскивал камень, но, видно, он застрял в какой-то скальной расщелине. Володя его несколько раз сильно дергал в разные стороны и наконец, поймав направление, с какого камень можно было снять с места, за которое он зацепился, сильно дернул и, видно, сдернул его со дна, потому что лодка сразу стронулась с места и пошла по инерции толчка. Перебирая сильными пальцами мокрый капроновый шнур, хозяин тащил груз, и было видно, как трудно тянуть довольно тонкий мокрый капроновый шнур, и как напрягаются кисти рук, как врезается шнур в ладонь, и лодка, чем выше поднимается груз, тем свободней идет по течению.

Наконец он вытащил камень, быстро сдернул с него узел шнура, бултыхнул его в воду и, откинув дочке конец каната, прикрепленный к деревяшке, приказал:

— Мотай!

Он пересел на среднюю банку, показывая Сергею, чтобы тот садился на корму рядом с девочкой.

— Сильно болит? — спросил он у Сергея, сбрасывая в воду весла.

— Да, порядком, — сказал Сергей и тронул место, где ударил его морской скорпион. Боль продолжалась с не меньшей силой, но характер ее несколько изменился. Казалось, вокруг костяной сердцевины ее наращивается и наращивается пульсирующая масса боли.

— Можно, я высосу рану? — сказала девочка. С мотка мокрого шнура капала вода, и видеть это почему-то было неприятно.

— Ну что ты, — ответил Сергей, чувствуя, что это было бы слишком демонстративно.

— Если бы разрезать, — сказал хозяин, изо всех сил налегая на весла, — а так ничего не высосешь.

— Ничего, пройдет, — сказал Сергей и отодвинул ногу, когда по ней скользнул мокрый шнур, который доматывала девочка. Прикосновение почему-то было неприятно, хотя все еще было очень жарко.

— Конечно, пройдет, — сказал хозяин, ровно и сильно загребая, — часа два-три, а там уляжется.

«Неужели еще часа два-три», — подумал Сергей, отказываясь верить, что такая боль может длиться так долго.

Хозяин сильно загребал своими жилистыми, мускулистыми руками, и лодка шла очень быстро, несмотря на тяжелый садок с рыбой, висевший за бортом. Иногда брызги от весел падали на корму, где сидели Сергей и девочка, и Сергей вздрагивал, до того эти брызги были ему неприятны. Видно, его начинало знобить.

Они шли близко от берега и снова увидели скалу и девушку, так мягко облегающую ее. Теперь ему почему-то неприятно было видеть голую девушку, окруженную водой, то есть ему было неприятно, что ее может обрызгать любая волна.

Услышав шум весел, девушка подняла голову и улыбнулась всем, может быть, Сергею в особенности, отчасти выражая взглядом удивление, что они уже уходят. Сергей попытался ей дружески улыбнуться, но, чувствуя, что ему не до этого, оставил попытку на полпути.

— Его скорпион ударил! — крикнула девочка, словно хотела объяснить ей недостаточную дружественность прощания.