Витя мужик просто гениальный. Он читал нам стихи и на каждый случай у него была цитата из Есенина.

Я разошёлся не на шутку. На прощание спел с гармонистом «на поле танки грохотали». Мои спутники смотрели на меня странно. Проводил гармониста до дома. И тиснул у него два помидора, чему он был очень рад.

Ночь провёл в Канышово на пружинных нарах, чуть с них не свалился.

25.08.84. Мчимся по шоссе, наматывая на колёса километры нашего пути. КамАЗ, урча и потряхивая нас, прорубается сквозь стену дождя, давя сотни лягушек и распугивая выскочивших на дорогу лисиц.

Ночь. Белые клочья тумана навстречу. Как они, налетают на меня воспоминания о последних днях в Ферапонтове.

Ходили прощаться к Вите в деревню Мыс. Закаты тут обалденные. А в этот раз собиралась гроза, где-то вдалеке был виден дождь, который вскоре перекинулся и на нас. И – радуга!

Оля стрельнула из ружья.

Потом зашли к знакомому гармонисту. Гармонист на мою трезвую голову оказался намного хуже в восприятии, хотя и спел нам кое-что, в том числе «парней так много холостых, а я люблю женатого». А ещё деревенскую идиллическую песню 30-х годов: «а вчера у дальнего овина повстречалась с парнем я нездешним».

Прошёл страшный дождь. Дорогу размыло совершенно. Ноги скользили, была абсолютная темнота. По небу с огромной скоростью ползли красивые тучи, похожие на лошадей, собак и прочих динозавров.

Наконец часам к одиннадцати вечера мы дошли до Канышово. Здесь возник разговор о моём возрасте. Меня спросили, сколько мне лет, на что я спросил: «А какое сегодня число?». Оказалось, что 22-е. «Через час мне будет 24 года», – сказал я, сам тому удивляясь. Меня бросились обнимать и упрекать, что я пытался скрыть свой день рождения. Я действительно о нём забыл.

Ждать дня рождения в Канышово не стали. Нагрузившись скарбом, вновь вышли на размытую и совершенно тёмную дорогу. Шли долго. Андрей постоянно терял и очень долго искал свои порезанные калоши, а Оля падала в лужи. Наутро пришла хозяйка, мать Коли Чехина. Она долго сидела, жалуясь на коварство некоторых постояльцев, уезжавших, не заплатив. Пришлось выдать ей 15 рублей, и она ушла. Вообще же она женщина добрая. Когда Оля мылась у них в бане, то она её изрядно потчевала и послала мне баночку супа, малосольных огурчиков и прочей снеди. Коля в тот день принёс бутылку водки, и мы впервые пили за его счёт. Он заказал нарисовать на двери медведя, который должен был пугать всех входящих, чем мы и занялись. Сначала нарисовал его я, потом Ольга сделала подмалёвок. Дело блестяще завершил Андрей. Получился замечательный плакатный устрашающий медведь. Я дописал довольно живописную лапу, наводящую душе– и телораздирающий ужас.

Последний день в Ферапонтове (24.08.84), ничего не писал, сушил свою живопись. Гуляли на прощание. Ольга купалась в страшную холодину – о молодость!

Это был один из лучших моих пробегов. Ехали в абсолютную неизвестность, т. к. шофёр должен был свернуть, и где проведём ночь, мы не знали. Когда машины заправлялись и шофёр выходил из кабины, мы с Олей целовались – просто идиллия.

26.08.84. КамАЗ высадил нас под навесом автобусной станции какого-то посёлка. Шёл дождь, и под навесом собралась компания местных подростков с гитарой и чёрной собакой. Ночь обещала пройти нескучно. Шофёр отозвал Олю в сторону и, как я узнал позже, дал ей два рубля, сказав: «Завтра с утра поешьте, ребятки». Мы тепло распрощались с шофёрами. Им было жалко бросать нас.

Ночью поймать чего-нибудь невозможно, но я регулярно бегал к шоссе, как только там гудел мотор. Ребята муторно бренчали на гитарке, сидя на скамеечках, а мы с Олей стояли рядом, т. к. все кресла, не занятые местными, были предусмотрительно заплёваны.

Через некоторое время со стороны Ленинграда подошёл средних лет и роста мужчина и присоединился к нашей странной компании. Он был одет в демисезонное пальто, спортивные штаны и модельные полуботинки. Вскоре молодежь оставила нас. Я разговорился с ним: он был дважды женат, всю жизнь любил путешествовать, особенно любил Север. И сейчас, пока тепло, подался к Воркуте. Надеется там найти работу.

В жизни он очень любил сюрпризы. Однажды, не послав предупредительное письмо своей первой жене, собрал ей побольше подарков, надел унты и поехал в Л-д. Пришёл в квартиру свою коммунальную, встретил соседа, тот и говорит ему: «Съел тебя медведь, Толя». Открыл он дверь своей комнаты и… Дальше он рассказывал медленно и детально.

«Я тихо подхожу к кровати. Как всегда, с правой стороны. Унты мягкие – ничего не слышно. Наклоняюсь поцеловать жену, а там… Нет, не медведь…» С мужиком этим они тут же выпили водки, которой много было на «свадебном столе».

Второй его брак был тоже несчастным. Жили они на прибалтийском хуторе. Раз полез в тёщином доме в погреб за самогоном. В погребе отодвинул изгородь из прутьев. А песочек-то посыпался. Там и винтовочки, и пулемётик, и мины противотанковые, и ящик с гранатами. Он всё это обратно спрятал, но в душу его закралась преступная мысль.

Когда тирания тёщи достигла апогея, он, пока никого не было дома, сгрёб весь этот арсенал к печке, провёл проводки, подсоединил их к аккумулятору и залёг в кустах за домом. Лежит, а в руках два кончика провода, соедини – взорвётся. Руки напряглись, сердце стучит. Вдруг показалось, что в окне мелькнуло что-то. И не помнит, как проводки соединил.