Точно так же, как решение глобальных проблем требует знания от всех нас, может быть, наше личное исцеление зависит отчасти от того, насколько сознательными являются другие. Многие из нас работали с семьями, где развитие взрослых помогало выздоровлению детей. Мы должны ясно осознавать тот факт, что определенные личные, групповые и мировые проблемы не могут быть решены без глобальных перемен во всех нас, так как личные проблемы являются также и проблемами глобальными.

Подумайте еще раз о том маленьком мальчике. Работа в больших группах связана с теми же проявлениями духа, которые его беспокоили. Нам всем противостоит однобокая дисциплина и одержимость работой. Мы все одержимы работой, временем и прогрессом и, наряду с этим, стремимся расслабиться, посмотреть телевизор и помечтать об очередном отпуске. Наше честолюбие не в ладах с вегетативной нервной системой. Посредником между ними могло бы стать знание того, когда надо упорно трудиться, а когда расслабиться, когда спешить, а когда выращивать и поливать цветы. Оба состояния необходимы. Нужно и честолюбие и расслабление; ни то, ни другое не может быть только хорошим или только плохим. Оба эти состояния прекрасны, но без консультанта они убьют и себя и нас самих.

Индивидуальное и глобальное развитие во многом взаимосвязаны. Я могу, например, представить себе, что в какой-то момент своей жизни тот парнишка захочет своим «молотком» пробудить сознание других людей. Иными словами, наши трудности могут быть связаны с нашими ролями и обязанностями в общей эволюции сознания.

Хорошее здоровье—хорошая политика; хорошее здоровье— это Максвеллово знание в атмосфере личного безумия. Ощущая и разделяя проявления духа в поле, мы организуем их общую работу и предотвращаем их аннигиляцию. В будущем люди должны будут вмешиваться в ту сферу, где царили только боги. Знание, вечное учение Дзен, медитация, даосизм и боевые искусства будут приобретать еще большее значение и будут все более видоизменяться по мере того, как мы будем осознавать их возможности в со-творении истории.

Знание будет приобретать для нас новый смысл. До настоящего времени это было нечто нейтральное, но чаще всего это было просто пассивное сознание. В будущем оно будет означать тот вид открытости, который ведет не только к состоянию «не-сознания», а к творческому действию. Это означает быть открытым не только к своему собственному «я», но и ко всем другим. Это будет означать память о целостности «я» в обстановке хаоса, не только прислушивание к голосу того, что нам нравится, но также и признание голоса того, что нам кажется невозможным. Знание означает участие в процессе, так же как и отстраненность от него и ощущение автономности поля, в котором мы живем, когда, наконец, мы будем не подчиняться, а служить происходящему.

Такие перемены в нашем представлении о знании не оставят в стороне законы физики. По мере того как мы будем учиться конфликтовать, служить духам и заботиться о них, витающих в нашем засоренном окружении, будут возникать эффекты отрицательной энтропии. Будет ли это эпохой миражей? В любом случае, прежние законы физики, основанные на предположении, что сознание не возникает в замкнутых системах или такие законы, как второй закон термодинамики, будут свергнуты с Олимпа общепринятых догматических учений. Избавление от депрессии и страха перед будущим может превратить «современную» квантовую физику в устаревшую сказку о человечестве, спавшем до тех пор, пока в со-творение истории не вмешалось со-знание.

А что можно сказать о нашем теле? До сих пор наше тело и душа выглядели полями сражений, о которых мы читаем в газетах. Личная внутренняя работа, направленная на такие бессознательные состояния, как суетливость и леность, будет, несомненно, способствовать переходу к более осмысленному существованию и, может быть, даже продлению жизни. Физиологически преобразование напряженностей будет избавлять и наши тела и нашу Землю от войны между глобальными проявлениями духа. Природа наших внутренних органов, которые выдерживают такую нагрузку, тоже будет изменяться. Кто знает, что может произойти, если мы будем работать над самими собой, управляя землетрясениями и засухой, слыша голоса животных и растений?

Мы должны быть благодарны неразрешимым экологическим проблемам и наступающему концу жизни на Земле за то, что они подталкивают нас к необходимости пробуждения всего потенциала. Близость смерти каждого, с кем мне приходилось работать, независимо от убеждений человека, вынуждала его мобилизовать огромные внутренние возможности и стать даосом. Таким образом, новый миф может поведать потрясающую историю о том, как люди, почти задыхавшиеся в своей замкнутой планетарной системе, были спасены перед самой своей смертью одним человеком, который научился оценивать их ситуации и изменять, в соответствии с этим, энтропию.

Эта планетарная негэнтропия будет сопровождаться возрастанием психических и телепатических способностей. Как туземные племена пропадают под натиском высокой технологии, так и волшебники, мудрецы и целители будут возрождаться в каждом человеке одновременно с ростом его чувствительности и знания о полях. Нам не нужно так много мудрых волшебников, но, конечно, должно быть больше тех, кто может быть посредником между духами и членами нашего вновь-возрождаемого племени.

Таким образом, теория предсказывает, что перемены в сознании могут предотвратить действие закона энтропии и разрушение мира, или, по меньшей мере, вернуть утраченные нами природные богатства с помощью энергии, запертой в нашей задыхающейся теплице.

Я надеюсь, что мгновенные прорывы в сознании, полное изменение его и хода времени, излагаемые в теории мирового процесса, придадут мужества многим. Но я и жду от них того, что они смогут стать теми, очень немногими людьми, которые уже приблизились к небесам в своем божественно чистом сознании. Однако этот луч Нового Века—всего лишь светлая мечта, скрашивающая ожидание Страшного Суда. Так как этот эйфорический луч надежды угасает, наталкиваясь на проблемы современности, мы должны расценивать наши мечты о мире на Земле и об избавлении от голода и горя как возможности, которые будут осуществляться только тогда, когда мы признаем энергию, скрытую в жестокости, и используем ее воинствующий характер.