Отец Дайер был решительно настроен против упорствующих грешников в их гнусном притоне. Муж-трезвенник пришел без своей жены, что заставило Кэт встревожиться. Ей вовсе не хотелось стать причиной семейного разлада. Она старалась держаться поближе к Фредди. Ни один мужчина, даже протестант, не осмелится приставать к женщине, которая находится в обществе монахини.

Когда они вошли в салун, оклеенный красивыми обоями с выпуклым рисунком, и роскошной стеклянной витриной для сигар, горняки принялись выкрикивать:

– Здрасьте, мисс Кэтлин! – Это были те рабочие, с которыми Кэт встречалась во время своей поездки с Коннором. Она поразилась, что мужчины приехали так далеко, чтобы выпить, и хмуро глянула на них.

Другие окликали:

– Эй, сестра Фредди! – Кэт чувствовала себя очень неловко. Если бы преподобная мать слышала такое обращение, это бы ей не понравилось. Непринужденно улыбаясь, Фредди подошла прямо к группе своих почитателей и сказала им напрямую, что они должны оставить выпивку и пойти к своим семьям, в церковь или туда, где смогут найти себе достойную компанию.

Один из мужчин мрачно заметил:

– А здесь некуда пойти, кроме салуна, сестра Фредди.

Тем временем горняки, желавшие познакомиться с Мэри Бет и Нолин, осаждали Кэт. Девушки улыбались и бросали кокетливые взгляды на своих поклонников, словно находились на церковном празднике, а не в салуне. Отец Дайер как раз сбросил со стола розданные для игры карты и собрался подняться на «трибуну», чтобы произнести свою обычную речь, когда открылась дверь и вошел шериф Айлиф, вызванный владельцем салуна. Он заявил, что группа поборников трезвости устраивает беспорядки в его заведении.

– Ну, Бартли, – сказал Уилл Айлиф, – я не стану арестовывать отца Дайера. Каковы бы ни были его идеи, но он много делает для укрепления христианской веры в нашем графстве.

Пока шериф говорил, Кэт заметила, что муж-трезвенник выскользнул за дверь. Она усмехнулась и храбро осталась на месте. Правда была на ее стороне, и Кэт не сомневалась: ни один шериф не арестует ее за попытку творить добро.

– И, конечно, я не могу арестовать мисс Бригл. У нас не так много учителей, чтобы позволить себе сажать их в тюрьму.

Гертруда подмигнула Кэт, и обе усмехнулись, в полной уверенности, что шериф рассуждает таким образом, чтобы дать понять Бартли о невозможности арестовать кого бы то ни было.

– Итак, остаются мисс Кэтлин, две леди из Чикаго и сестра Фредди из обители Святой Гертруды. А там достаточно учительниц, чтобы заменить ее. – Он искоса взглянул на Бартли, так как начались громкие споры между сочувствующими горняками, которые успели познакомиться с Мэри Бет и Нолин и не желали, чтобы арестовывали таких подходящих невест, и теми, кто больше интересовался воскресной выпивкой, чем женщинами. – Разумеется, Коннор будет недоволен, если мы арестуем женщин, за которых он несет ответственность….

– Да пропади он пропадом, ваш Коннор! – взорвался разгневанный владелец салуна. – Я требую, чтобы их арестовали!

Уилл Айлиф почесал затылок.

– Ладно. – Он еще раз взглянул на Бартли. – Вы уверены, что хотите этого?

– По закону, женщинам нельзя находиться в салуне.

– Это верно, – согласился шериф. – А раз такое дело, мэм, может быть, вам стоит немедленно покинуть салун? – обратился он к Кэт.

– И не подумаю!

– В таком случае, мэм, вы арестованы за нарушение порядка и за то, что, будучи женщиной, находитесь в салуне.

Кэт не верила своим ушам. Он отослал методистов домой, а католиков – даже монахиню! – арестовал. Яркий пример религиозной нетерпимости.

Первой прибыла выручать свою подопечную преподобная мать Хильда Вальзен. Человек менее твердый, чем шериф Уилл Айлиф, был бы смущен, когда настоятельница строго спросила:

– Вы АРЕСТОВАЛИ одну из сестер моей обители?

– Да, мэм, – сообщил Айлиф, – но я намерен снять обвинения и освободить сестру Фредди…

– Сестру ФРЕДДИ?!

– Да, мэм. Она среди тех, кого я арестовал, но повторяю: я освобожу ее под вашу ответственность.

– Каковы обвинения? – сурово спросила преподобная мать Хильда.

– Гм… посещение салуна, мэм.

Привели четырех задержанных женщин, и Хильда Вальзен строго взглянула на сестру Фредерику, а затем на Кэт.

– Это похуже, чем случай с пудингом, Кэтлин, – строго сказала она. – Хуже, чем твой проступок, когда ты приклеила к стулу Марджори Беттенбург, пока епископ говорил о Благовещении.