Пахло морем со всех сторон, это была свобода. Мне хотелось бы побегать по площади, либо походить, либо посидеть, но только не быть в помещении. Мне хотелось к морю. Меня раздражала перспектива оказаться снова наедине с жадно слушавшим, ловившим каждое слово Грегори.

– Я не хочу больше оставаться взаперти, Грегори. Мне хочется дышать, видеть людей. Познакомиться с этим городом.

– Мы прогуляемся вечером.

Чтобы меня успокоить, укротить мое нетерпение, в этот вечер в Санто-Доминго ему хотелось дать мне все. Хотел ли он проявить радушие или задобрить меня? Живой декор города меня ошеломил. С момента прибытия вокруг меня было море улыбок и веселья. Первое знакомство с гостеприимством и любезностью здешних жителей останется неизгладимым в моей памяти. Мы отправились из гостиницы на машине. Грегори общался с водителем по-испански. Я испытывала головокружение от ярко расцвеченной столицы после уединения вдвоем. Каждое мгновение вспыхивало фейерверком. Минуты превращались в краски… Город праздновал саму жизнь. Была суббота. Я понимала, как мне повезло, но интерес, который Грегори проявлял ко мне, меня удивлял. Я никогда не видела столько красоты, как здесь. Девушки, как орхидеи, прогуливались по улице. У них были глаза как бездна, губы как у младенца, подчеркнутые красной помадой. Некоторые из них были белые, как снег на вершине горы, другие – метисы, ошеломляли своем великолепием. Временами они превращались в ослепительный черный бриллиант.

Большой бульвар Малекон в своем неистовом волнении напоминал ярмарку. Этот проспект, протянувшийся вдоль моря, был местом встречи для доминиканцев. За скалами, ограничивающими прогулку, я угадывала море, черное и глубокое. Меня принимали как свою. Я не была ни белой, ни иностранкой, ни посторонней, меня останавливали, чтобы со мной поговорить. На улице располагались целыми семьями, расставляя маленькие столики для кемпинга и стулья. Автомобили, продвигавшиеся со скоростью 20 км в час, постепенно прилипали друг к другу и застывали. В каждой машине была своя музыка. Автоприемники ревели. В этой неистовой какофонии некоторые люди устраивались на крыше остановившихся автомобилей.

– Каждую субботу вечером люди встречаются здесь, – сказал Грегори. – Это праздник Я часто бывал здесь.

Я воскликнула:

– Тебе везет.

– Везет?

Я не допускала, чтобы этот привереда испортил мне настроение. Я влилась в эту плавно двигавшуюся толпу. Довольно высокий мужчина подхватил меня за талию и под звуки радио своей машины начал танцевать со мной, говоря мне что-то по-испански.

– Ты танцуешь меренгу, – прокричал мне Грегори.

Он даже не ревновал. Я становилась легкой, как перышко на ветру, перышко с ногами, перышко, опустившееся на плечо доминиканца. Я танцевала меренгу другой мужчина вел меня, поворачивал, опрокидывал, уводил, приближался ко мне. Его взгляд меня согревал.

Через некоторое время Грегори вытащил меня из объятий этого парня:

– Хватит. Ты достаточно натанцевалась.

Мы вернулись в гостиницу, в наш роскошный апартамент. Постепенно эта чудесная сказка начала вызывать у меня настоящий страх перед заточением.

На следующий день я слонялась по гостинице. Мной овладело непреодолимое желание уехать.

Я мечтала о том, чтобы помолчать и поплавать. Я предполагала, что Грегори нужно было подготовить своих родителей к моему присутствию. Эти тираны, должно быть, сокрушат моего странного щедрого спутника.

Чтобы получше провести время, я воспользовалась возможностями гостиницы. Как только испытывала малейшее желание перекусить, я набирала номер телефона, и обслуживание на этаже доставляло свежие фрукты, знакомя меня с разнообразием великолепных плодов этого рая, в котором меня изолировал Грегори. Номер выходил на террасу. Она возвышалась над берегом моря. В нашем распоряжении была также гостиная, где я, к своему удовольствию, обнаружила две американские телепрограммы.

Грегори, проявляя все больше внимания и достаточно нежности, старался задобрить меня. И он, возможно, страдал от этого вынужденного заточения в гостинице. Он вздрагивал от каждого звука, проникающего извне.

– Ты сказочная, – сказал он мне.

– Я?

Я подошла к довольно большому зеркалу, чтобы разглядеть себя. Я была тоненькая и слегка опустошенная удовольствиями, получаемыми благодаря наличию денег. Но «сказочная»? Иногда я представляла, что продолжаю свое существование с моим невротиком. Почему бы не выйти за него замуж, а затем развестись, получив солидные алименты?

– Тебе нравится быть богатым, Грегори?

– Это привычка, – ответил он скромно.

– Ты знаешь, что есть люди, которые умирают от голода?

Я говорила ему с набитым ртом о третьем мире.

– Конечно. Иди, иди ко мне, – сказал он.

Его поведение не оправдывало эту поспешность. Я умирала от скуки в его объятиях. Мне казалось, что он меня выбрал, как игрушку. Ему нужна была кукла.

Я растянулась на кровати, положив голову ему на грудь, и принялась рассказывать о своих размышлениях и выводах…

– Ты мне более полезна, чем любой психоаналитик!

Я была тщеславна, настоящий павлин. Эта фраза наполнила меня гордостью. Грегори сказал мне:

– Следовало бы позвонить твоему мужу и успокоить его…

– Он не беспокоится.

Я сделала вывод из этого замечания, что Грегори хочет меня отправить в Париж. Что у него нет ни малейшего желания жениться на мне.

– Мой муж не знает ни где я, ни с кем я. Ты хочешь убедиться в том, что я уеду в Европу? Не бойся. Я уеду. Но в свое время.

Он съежился. Он легко становился печальным, я его утешала.

– Грегори, ко мне в детстве тоже придирались. Но, став взрослыми, богатые, которых обижали, имеют больше свободного времени, чтобы снова и снова переживать свои обиды, чем бедные. Чтобы изводить себя целыми днями, надо иметь деньги.