Я поперхнулся вином.

– О Господи, дорогая, я не знаю. А что, это необходимо?

По-прежнему не открывая глаз, миссис Пойнтер мило улыбалась. Мистер Пойнтер дожевывал очередной кусок курицы и явно скучал.

Вытянувшись на траве, Джессика весело рассмеялась:

– Честно говоря, я и сама не знаю. – Внезапно, резким движением вскочив на ноги, она протянула мне руку. – Пойдем прогуляемся.

Я пробормотал что-то невнятное, встал и последовал за ней. Но, оказавшись вне пределов слышимости, не удержался и спросил:

– Зачем надо было это говорить?

– Просто так. Это стоило сказать хотя бы ради того, чтобы посмотреть на выражение твоего лица.

– А как они к этому относятся? К тому, что ты спишь с мужчинами.

– До сих пор, судя по всему, им это было совершенно безразлично.

– В таком случае у тебя очень своеобразные родители. Особенно если учесть, что у них не сын, а дочь.

– Значит, если бы у них был сын, то это было бы в порядке вещей?

– Не я придумал эти условности.

Резко остановившись, Джессика повернулась и посмотрела мне в глаза:

– Для меня не существует условностей, Александр.

В эту минуту она была очень красива. Светлые волосы, небрежно собранные на макушке, длинными локонами спадали на шею и плечи. Умные глаза смотрели пристально и живо. Джессика явно ожидала моей реакции на свои слова и была разочарована тем, что ее не последовало. Но она ничем не выдала этого. Запрокинув голову и подняв руки к небу, она снова заговорила так, словно декламировала стихи:

– Александр, ответь мне пожалуйста. Я должна это знать. Как ты думаешь, кто я такая на самом деле? Какова моя истинная цель в этом мире?

Я уже не первый раз слышал от нее подобные вопросы и понимал, что они действительно волнуют ее. Взглянув на нее сейчас, при ярком солнечном свете, я вдруг понял, что Джессика по-прежнему остается для меня совершеннейшей загадкой. А эти непрекращающиеся поиски смысла жизни только отдаляли ее от меня. Хотя в некотором роде это делало ее еще более желанной. Я хотел овладеть этой девушкой и стать единственной целью в ее жизни.

– Все зависит от того, что ты подразумеваешь под целью в жизни. Если она для тебя – синоним слова «судьба», это одно, а если ты таким образом определяешь свое профессиональное продвижение и карьеру, то это совсем другое.

Джессика посмотрела на меня слегка удивленно. Я почувствовал, что она заинтригована. Ведь я не только впервые отнесся к ее словам всерьез, но и сказал нечто дающее ей пищу для размышлений.

– Мне кажется, ты поставил своей целью проникнуть в мой внутренний мир. – С этими словами Джессика медленно побрела дальше.

Испытывая огромное облегчение, что рассуждения о смысле жизни, судя по всему, позади, я последовал за ней. День был действительно жарким. Казалось, даже окружающая природа лениво дремлет, нежась в солнечных лучах. Тратить же прогулку по чудесным полям Оксфордшира на философские беседы было попросту жаль.

В молчании мы дошли до изгороди, отделяющей это поле от соседнего. Джессика легко перелезла через невысокую ограду, но, когда я собрался последовать за ней, остановила меня.

– Как ты думаешь, – спросила она, стоя по другую сторону изгороди, – может быть, нам стоит до нести наши отношения до логического завершения?

С трудом сдержав стон, я оглянулся по сторонам, пытаясь собраться с мыслями, чтобы не ударить в грязь лицом и дать достойный ответ на столь витиеватый вопрос. Когда я снова посмотрел на Джессику, се влажные губы блестели в солнечных лучах, а волосы были распущены по плечам.

– Думаю, что стоит, – улыбнулась она. – И я хочу, чтобы мы оба были обнаженными.

Эти слова еще больше возбудили меня, и, коснувшись Джессики, я прильнул к ее губам. Взяв мою руку, она положила ее на небольшой холмик груди.

– Сильнее, – простонала она, когда я сжал пальцами ее сосок. – Сильнее.

В мгновение ока я оказался по ту сторону ограды. Руки Джессики скользнули вниз и начали расстегивать мои джинсы. Потом она выскользнула из футболки, но когда я попытался расстегнуть ее молнию, решительно отстранила меня.

– Я сама. Лучше раздевайся одновременно со мной.

Обнаженные, мы пошли дальше по полю. Пшеница доходила нам только до пояса, но вокруг все равно не было ни души. Через некоторое время Джессика остановилась и опустилась на колени, увлекая меня за собой. Я держал ее голову и, целуя ее, чувствовал мягкость и податливость горячего рта и легкие прикосновения зубов. Когда она отстранилась от меня, я опрокинул ее на спину и опустился вниз так, чтобы моя голова была на уровне треугольника вьющихся светлых волос.