Шрифт:
Бросив в его сторону мрачный взгляд, Фридрих захлопнул двери кареты и обреченно посмотрел на жену.
– Хорошенький новый подарочек ты мне преподнесла, – буркнул он. – Похоже, о мирной и спокойной жизни мне мечтать не приходится.
– А ты о ней уже начал мечтать? – невинным голоском поинтересовалась Элиза.
– Не строй из себя дурочку! Ты, кажется, уже встречалась с этим подлецом. Можешь быть уверена – мерзавец тоже тебя не забыл и очень скоро растрезвонит по всей Вене, что ты скрывалась от меня в монастыре. – Он приблизил к ней лицо и сильно встряхнул за плечи. – Проклятье! Это последняя капля, Элиза. Мне надоело быть посмешищем в глазах целого света. Мы немедленно едем в Вюрсбаден.
– Ни за что! – она посмотрела на него с отчаянной решимостью. – Лицемер! Ты не меньше моего ценишь свободу, но почему-то отказываешь мне в праве пользоваться ею. Когда нам велели обвенчаться, я была вынуждена подчиниться воле своего отца, и это вполне понятно. Но ты… ты подчинился потому, что струсил! Ты – смелый, умный, красивый мужчина, которого я считала своим лучшим другом и которому поверила. Поверила и впервые в жизни полюбила. Но ты оказался трусом. Еще бы – мой отец мог уничтожить тебя, а твой дядя лишить наследства. Ты поэтому и повел меня под венец. Ты подчинился условностям, которые всегда презирал. А теперь винишь меня в своих проблемах. Неужели ты ничего не понял? Если бы в ту ужасную ночь ты протянул мне руку и позвал за собой, я оставила бы все и всех. Я пошла бы за тобой на край света без всякого венчания. Просто потому что люблю тебя. Но ты всего лишь позвал меня под венец.
– Я поступил так, чтобы избавить тебя от позора! И ты не смеешь обвинять меня в трусости! – зашипел он ей в лицо, до глубины души уязвленный ее обвинениями. – А ты теперь – моя жена, обязана подчиняться мне и вести себя на людях так, как я велю.
– А разве я могу считать себя вполне твоей женой? – подозрительно мягко спросила Элиза.
Не успел Фридрих опомниться, как ее пальцы быстро расстегнули пуговицы на его сюртуке и заскользили вдоль застежки жилета.
– Что ты делаешь? – он схватил ее за запястья. – Ради бога, что на тебя нашло?
Она прильнула к нему так близко, что он ощутил запах жасмина. Опять этот аромат, сводящий его с ума! Он не покидает ее даже в монастыре!
– Я хочу быть твоей женой и не желаю, чтобы для нас с тобой существовали какие-то глупые запреты… – Элиза легко расстегнула его жилет и ласково провела рукой по мягкому шелку рубашки. В следующее мгновение она ловким движением развязала его галстук, распахнула рубашку и прижалась щекой к его груди. – Ты ведь хочешь этого, милый?..
Столь откровенное приглашение к блаженству невозможно было отвергнуть.
– Да!
Их губы слились воедино, а все обиды перестали существовать. Он гладил ее кожу дрожащими пальцами, боготворя малейшие изгибы ее восхитительной фигуры, упиваясь теплом и податливостью ее тела. Руки сорвали с ее плеч темное монашеское одеяние и освободили золотистые волосы Элизы, туго стянутые на затылке. Они рассыпались вокруг головы, озарив своим сиянием темноту кареты.
Несколько бесконечно долгих мгновений он любовался своей женой, затем вновь притянул к себе и впился жадными губами в нежную шею. И она застонала, замирая от нахлынувшего желания.
– Неужели это не сон… – услышал он ее тихий шепот.
– Сон? Неужели я тебе снился?
– Ты снишься мне каждую ночь.
– Надеюсь, это были грешные сны? – он провел рукой по ее бедру, и тело Элизы тут же откликнулось на эту ласку.
– Это были восхитительные сны.
– И что я в них делал? – промурлыкал он, медленно освобождая ее от последних остатков одежды и усаживая к себе на колени.
Элиза смущенно ахнула и попыталась ускользнуть от него, но Фридрих не позволил ей этого сделать и вновь прильнул губами к тонкой шее.
– Так что же мы делали во сне?
– Мы… занимались любовью…
– Как? – шепнул он, поцелуями прокладывая дорожку к ее груди.
– … я не помню…
– Попробую освежить твою память, – шепнул он, а его руки начали совершенно бесстыдное движение вокруг ее обнаженного тела, спускаясь все ниже и ниже… – Наверно, я заставлял тебя извиваться, трепетать и задыхаться от наслаждения…
Еще мгновение – и Элиза уже сама рванулась ему навстречу, стремясь слиться с ним в единое целое…
– Люблю тебя…
– Люблю тебя…
Откуда-то издалека до них доносился стук копыт и колес, но они забыли обо всем на свете, о том, куда везет их карета… Впрочем, они знали, что карета везет их в страну под названием Любовь… И они впервые любили друг друга, любили свободно и полно, забыв обо всех ограничениях. И любовь их, достигнув апогея, наконец взорвалась восхитительным освобождением.
– Интересные сны вам снятся, баронесса фон Ауленберг, – усмехнулся Фридрих чуть позже, когда они вместе вернулись домой. Впервые он видел Элизу настолько счастливой и восхитительно соблазнительной. Он не отрывал от нее глаз. В их таинственной глубине светилась любовь.